дился, благополучіе наше постоянно быть должно, и будучи уже 63 лѣтъ не могъ преодолѣть врожденной мнѣ склонности къ странствованію.
Никто, надѣюсь я, не подумаетъ того, чтобъ я при всемъ своемъ богатствѣ для того по свѣту бродитъ вздумалъ, чтобъ умножить такой капиталъ, съ коего получаемыхъ процентовъ, для содержанія всей моей фамиліи, не только не исходило, но и за тѣмъ такъ много оставалось, что естьлибъ захотѣлъ не по мѣрѣ своего состоянія имѣть экипажѣ, умножить число служителей и отяготиться излишнимъ великолѣпіемъ, о коемъ почти сказать правду, и не имѣлъ я понятія, тѣмъ меньше къ тому склонности, то онаго и для сего конечнобъ стало. Но повѣрить должно, что всему тому причиною была моя завсегда въ бѣдство приводящая меня охота къ странствованію, и особливое желаніе видѣть поселенной мною островѣ, кои лишили меня всякаго здраваго разсудка, и довели наконецъ до крайности.
Видѣніи злыхъ по свѣту скитающихся духовъ состоятъ, по мнѣнію разумныхъ людей, только въ пустыхъ простаго народа о томъ разглашеніяхъ; а когда такое видѣніе съ кѣмъ случается, то сіе произходитъ отъ собственнаго и безразсуднаго егожъ воображенія; почему они тѣхъ, которые сему духовъ прехожденію вѣрятъ, почитаютъ въ разумѣ тронувшимися, въ число которыхъ и я, по неосновательнымъ своимъ желаніямъ, тогда попался; ибо воображеніе мое такъ наконецъ разумъ мой помутило, что часто представлялось мнѣ, будто бы я нахожусь дѣйствительно въ замкѣ моего острова, вижу избавленнаго мною Гишпанца, отца слуги моего и трехъ оставленныхъ на ономъ бунтовщиковъ. Разговаривая съ ними во снѣ и проснувшись на яву предъ собою будто бы ихъ стоящихъ видывалъ, а отъ того опамятовавшися приходилъ въ несказанной ужасъ. А въ нѣкое время казалось, будто бы Гишпанецъ съ отцомъ слуги моего разсказывали мнѣ, коимъ образомъ намѣрены они были изрубить, или уморить съ голоду несносныхъ имъ помянутыхъ головорѣзовъ, и какъ они для сего сожгли всѣ запасенные ими съѣстные припасы, и что я на прозбу Гишпанцовъ склонясь, приговариваю ихъ и самъ къ висилицѣ. Въ такомъ безпокойствіи препроводилъ я нѣсколько лѣтъ, не вкушая никакихъ веселостей, а упражняясь только въ размышленіяхъ на глупой склонности своей къ странство-
