за что и принял суд по Закону, который хулил. И что сказать? Разве мы не знаем, что Закон дан был Моисею Самим Богом, что его соблюдали патриархи и Пророки, которым Бог даровал силу совершать такие чудотворения, каких не мог Иисус: кто не знает Моисея с Богом, как с человеком беседовавшего? кто не знает Илию, взятого в рай на огненной колеснице? кто не слышал, что умерший, выброшенный на мертвые кости Елиссея, ожил? И иные угодники Божии сколько совершили чудес, однако ни один из них не дерзнул на такое дело, как Иисус, — присваивать себе честь Божию и устанавливать новый закон; Пророки, вдохновляемые Святым Духом, говорили исполненные смирения, а Он с гордостию говорил Свои собственные измышления и дошел до такого безумия, что первосвященников и князей подвергал укоризненным порицаниям, а книжников и фарисеев называл лицемерами; сделал ли что подобное кто-либо из Пророков? И по гордости Своей Он обрел соответственный конец, приняв мзду по делам Своим. О, если бы память Его с Ним погибла, и учения Его, с Ним умершего, никто не воскрешал! Особенно же печально, что храм Божий, Святой Град и законы отцев находятся в рабстве у Римлян, и нет ни сострадающего, ни соболезнующего, ни избавляющего; нас без вины влачат по судилищам, а мы терпим; нас обольщают, а мы даем молчаливое согласие; нас грабят, а мы не издаем и звука; и — что всего печальнее, — галилеяне предают нас в руки Римлян, без стыда обвиняя нас и народ наш в убиении Иисуса как неповинного. Лучше пусть погибнут эти немногочисленные галилеяне, чем это святое место и весь народ наш подвергнется истреблению от Римлян; из двух зол, — если нет возможности избежать обоих, — следует избирать меньшее, более терпимое. И этот, сейчас стоящий пред нами ученик Иисусов, достоин смерти; но пусть сначала сам в себе размыслит, — мы не отнимаем времени для размышления, потому что не погибели, а исправления его желаем, — и из двух пусть изберет одно, — или следовать Закону, данному Богом через Моисея, и тем сохранить жизнь, или именоваться христианином и умереть.
В ответ на это святый Матфий, подняв руки, сказал:
— Мужи и братья! Я не хочу говорить много о том обвинении, которое вы возлагаете на меня, — для меня имя христианина
