— Василий! Разве ты не слышал слов Господа: «сотвори́те себѣ̀ дрꙋ́ги ѿ мамѡ́ны непра́вды, да, є҆гда̀ ѡ҆скꙋдѣ́ете, прїи́мꙋтъ вы̀ въ вѣ̑чныѧ кро́вы»[1] и: «прїе́млѧй пра́ведника во и҆́мѧ пра́ведниче, мздꙋ̀ пра́ведничꙋ прїи́метъ»[2]. Доброе дело замыслил сын мой Георгий; с ним и тебе, за твой труд, предстояло увенчаться, и такую славу не всякий получит, какой ты имел быть сообщник с Георгием. Теперь же ты всего лишился; но всё-таки не отчаивайся в своей жизни, хотя ты не можешь исцелиться другим образом, кроме как покаявшись в своих согрешениях. Прикажи внести себя в Киево-Печерский монастырь, в церковь Пресвятой Богородицы, и пусть положат тебя на мою раку, и будешь здоров; золото же и серебро, издержанное тобою, найдешь в целости.
Это сказал преподобный Феодосий Василию, явившись явно, а не во сне. Наутро же пришел к Василию со всеми боярами князь Георгий Владимирович; увидев его в сильном недуге, он с печалью удалился. Василий же, уверовав в видение святаго, приказал вести себя в Киево-Печерский монастырь. Когда они были у берега, вошел кто-то, незнакомый, к игумену печерскому и сказал:
— Иди скорее на берег, приведи Василия и положи его на гробе преподобного Феодосия; когда он вручит тебе сокровище, обличи его пред всеми, что он взял пятую часть из него; и если покается, прости его.
С этими словами сказавший стал невидим. Игумен Тимофей стал доискиваться относительно человека, пришедшего к нему; но никто не видел его входящим и выходящим. Игумен пошел к Днепру, привел Василия и положил его на раке святаго Феодосия; и Василий восстал цел и здрав. Он стал давать игумену порученное ему сокровище, говоря:
— Вот, ты найдешь здесь четыреста гривен серебра и сорок золота.
Игумен же сказал ему:
— Чадо! а где еще сто гривен серебра и десять золота?
Василий начал каяться и сознался:
— Это я взял и издержал; потерпи, отче, и всё возвращу тебе; думал я утаить это от всевидящего Бога.
