спали со святых узников, Вита и Модеста, и сделались как бы прахом. Святые же встали и начали петь:
— Бл҃гослове́нъ гдⷭ҇ь бг҃ъ і҆и҃левъ, и҆́же посѣтѝ, и҆ сотворѝ и҆збавле́нїе лю́дем свои̑мъ[1].
Вместе с тем слышались и ангельские гласы, подпевавшие им; стражи темничные, видя неизреченный свет и слыша гласы Ангелов, преисполнились страха и ужаса и стали как мертвые. Потом, придя в себя, поспешили к царю со страхом и возвестили ему все, что видели и слышали. Царь же, считая все то за волхвование христиан, призвал к себе устроителя общественных зрелищ и приказал ему утром приготовить место для зрелища, на котором хотел узников предать зверям на съедение. При сем он сказал:
— Посмотрю, возможет ли Христос избавить их от рук моих?
Утром следующего дня святые рабы Христовы были выведены на позорищное место. Святый Вит укреплял блаженного Модеста, воспитателя своего:
— Не страшись, отче, будь мужественен, не бойся оружия демонского, ибо приближается нам венец наш.
Народа же, приготовившегося смотреть на то зрелище, было пять тысяч человек, кроме женщин и детей, которых было без числа.
И сказал Диоклетиан святому Виту:
— Вит! Где ты сейчас находишься?
Святый же, ничего не отвечая мучителю, возвел очи свои на Небо.
Потом император снова сказал ему:
— Где ныне находишься ты, Вит?
Отвечал святый:
— Я вижу себя на позорищном месте; но делай поскорее то, что намереваешься делать.
Диоклетиан сказал ему:
— Пожалей жизнь свою, Вит, и принеси жертву великим богам.
Святый отвечал:
— Да не будет тебе добра, диавол, волк хищный, соблазни-
