— Если желаете исполнять только первый Закон, то откажитесь от обрезания, — сказал Иудеям Константин.
— Почему ты это говоришь? — спросили Иудеи.
— Скажите мне поистине, — сказал Константин Иудеям, — первый Закон был дан в обрезании или в необрезании?
— Думаем, — отвечали Иудеи, — что во обрезании.
— Не Ною ли, — сказал Константин, — Бог дал первый Закон? А это было до обрезания и после Заповеди, данной в раю Адаму по его грехопадении. Бог завещал Ною, чтобы не была проливаема кровь человека: пролива́ѧй же кро́вь человѣ́чꙋ, въ є҆ѧ̀ мѣ́сто є҆гѡ̀ пролїе́тсѧ[1]. Затем, говоря о едении зелий травных, зверей, скотов, птиц и рыб, Бог сказал Ною: сѐ а҆́зъ поставлѧ́ю завѣ́тъ мо́й ва́мъ и҆ сѣ́мени ва́шемꙋ по ва́съ[2].
— Но завет не Закон, — сказали Иудеи. — Бог не сказал Ною: Закон Мой. Но завет Мой. Мы же говорим о Законе.
— Вы соблюдаете обрезание как закон, или нет? — спросил Константин.
— Содержим как закон, — ответили Иудеи.
— Обрезание же, — продолжал Константин, — Бог также не назвал Законом, а только заветом, когда говорил Аврааму: ты̀ завѣ́тъ мо́й соблюде́ши, ты̀ и҆ сѣ́мѧ твоѐ по тебѣ̀ въ ро́ды и҆́хъ… ѡ҆брѣ́жетсѧ ѿ ва́съ всѧ́къ мꙋ́жескъ по́лъ… и҆ бꙋ́детъ въ зна́менїе завѣ́та междꙋ̀ мно́ю и҆ ва́ми… и҆ бꙋ́детъ завѣ́тъ мо́й на пло́ти ва́шей, въ завѣ́тъ вѣ́ченъ[3]. Вот, смотрите, — сказал Константин, — Бог ни разу не назвал обрезание Законом, но заветом. Откажетесь ли вы поэтому от обрезания как от незаконного? Если же соблюдаете завет обрезании как Закон, то и завет, данный Ною, должны соблюдать как Закон и называть его Законом первым, который Бог дал роду человеческому, изгнанному из рая и сохраненному от вод потопа.
— Нет, — отвечали Иудеи. — Только Закон, данный Моисею, есть Закон, и его мы исполняем.
— Если завет, данный Ною, — сказал Константин, — не Закон, а только завет, потому что Бог не назвал его Законом, но заветом, то и Закон, данный Моисею, не Закон, потому что
