— Отче, когда преставишься, звать ли протопопа и иных священников из города на твое погребение?
Святый завещал никого не звать и довольствоваться монастырскими священниками, чтобы не собрался в обитель народ и не разнес вести о его смерти по городу и селам. Ученик спросил:
— Где ты велишь ископать себе могилу?
Он велел ее ископать у южной стороны церкви, близ церковных дверей.
— А гроба дубового не покупайте мне, — сказал святый. — На эти шесть денег купите калачей и раздайте их нищим.
Ученик замолчал, а старец молился о спасении своей души, полагая надеждой своей Пресвятую Богородицу. Ей он вверял и монастырь свой. Иннокентий разбудил келейника преподобного, заставил его сидеть при болящем старце, а сам вышел заснуть, так как ему нездоровилось. Лишь только он начал дремать, как услышал голоса многих певцов в келлии преподобного. Удивленный этим, Иннокентий вошел в келлию и спрашивал келейника:
— Кто из братии был здесь?
— Никто, — отвечал тот. — После твоего ухода он начал петь:
— Бл҃же́ни непоро́чнїи въ пꙋ́ть, ходѧ́щїи въ зако́нѣ гдⷭ҇ни, — припевая заупокойные стихи. Окончив же Псалом, он пел последующие стихи:
— Ст҃ы́хъ ли́къ ѡ҆брѣ́те и҆сто́чникъ жи́зни[1], — и прочие.
— Отходит старец к Богу, — сказал Иннокентий келейнику.
Ученики припали к ногам святаго и лобызали их, затем на грудь к нему, прося прощения и благословения. Но старец уже не внимал словам их, а только молился ко Господу:
— Царю Небесный, Всесильный! Молюся Тебе, Владыко мой, Иисусе Христе, милостив буди душе моей, да не удержана будет она лукавыми, но да встретят ее Ангелы Твои, проводящие сквозь хитрости мрачных мытарств и направляющие ее к свету милосердия Твоего. Знаю я, Владыко, что без заступления Твоего никто не может избыть козней духов лукавых.
Дальнейшая речь умирающего была неясна, и ученики ее не поняли. Вдруг он начал поворачиваться слева направо. Много
