После многодневного пути они приблизились к Святому Граду[1] и зашли в один монастырь, встретившийся по дороге. Между тем наступил пост св. Четыредесятницы, и потому они не пошли дальше, а остались в том же монастыре до Страстной седмицы. Здесь Григорий увидел строгий пост иноков и их бодрствование: многие из них не принимали пищи и не спали всю седмицу. Здесь он увидел людей, живущих подобно Ангелам и беспрестанно славящих Бога, как славят Его на Небесах; увидел иноков, проливающих слезы потоками и весь день и ночь стоящих на молитве, увидел и другие их труды и неимоверные подвиги, и пришел в ужас и бил себя в грудь, восклицая:
— Горе мне! Что же такое — я? Что делать мне, нерадивому, ленивому? Как могу в день суда стать наряду со святыми?!
Но, не желая, однако, совершенно погрузиться в бездну отчаяния, говорил себе:
— Если, как говорит Давид, близ гдⷭ҇ь сокрꙋше́нныхъ се́рдцемъ и҆ смирє́нныѧ дꙋ́хомъ сп҃се́тъ[2], то Он может спасти и меня, как спас пришедших в одиннадцатый час[3] и не сделавших ничего, достойного награды.
Иноки, видя его опечаленное лицо, утешали его, думая, что он тоскует по своей стороне и родителях.
— Не жалей, чадо, — говорили они ему, — о том, что ты зашел с нами так далеко: мы надеемся, что, при помощи Божией, ты опять возвратишься на свою сторону и увидишь родителей своих живыми.
— У Бога, — отвечал он, — нет чужой страны: всё принадлежит Ему и всюду Он проникает Своим всевидящим оком. И я не тужу о том, что зашел сюда и не тоскую я о своих родителях, а напротив, радуюсь, что, оставив отца и мать, нашел Бога, заботящегося обо мне. Нет, другая печаль лежит у меня на сердце. Умоляю вас, святые отцы, помолиться о мне, смиренном, Господу.
После этого ответа черноризцы умолкли.
- ↑ Т. е. к Иерусалиму.
- ↑ Псал. 33, ст. 19.
- ↑ См.: Еванг. от Матф., гл. 20, ст. 1—19. Смысл Евангельской притчи тот, что раскаяние и обращение к Богу никогда не бывают поздними.
