времени на базарах и улицах стали читать безбожное повеление нечестивых царей, которое призывало всех к поклонению их мерзким богам и угрожало различными муками и казнями тем, кто оказался бы непослушным этому повелению. Неарх, как верный раб Христов, стал приготовляться к смерти; но в то же время он начал скорбеть о своем друге, Полиевкте, полагая, что тот, которого он рассчитывал видеть христианином, из страха пред угрозами царя останется неверующим и чрез это лишится вечного спасения. Постоянно скорбя об этом и плача о погибели, ожидавшей его друга, Неарх изменился даже в лице и всем видом своим выдавал свое душевное смущение. Полиевкт, видя своего друга столь смущенным, спрашивал его о причине его печали и, так как тот ничего не говорил, то опечалился и Полиевкт, сочувствуя тяжкому горю своего друга. Наконец, Полиевкт стал особенно настоятельно спрашивать Неарха:
— Не оскорбил ли я тебя чем-нибудь? В чем вина моя? Что я сделал ужасного, что ты не хочешь простить своему другу?
Тогда Неарх, заплакав и воздохнув из глубины сердца, сказал:
— Когда я, друг, думаю о том, что наша любовь и приязнь должны кончиться, то унываю и скорблю душою.
Услышав это, Полиевкт весьма огорчился и сказал:
— Как это может случиться, друг? Зачем ты говоришь о таких невозможных вещах? Отчего наша любовь должна прекратиться, когда и сама смерть не в силах ее расторгнуть?
— Любезнейший друг, — отвечал Неарх, — то меня так и угнетает до глубины души, что наше разлучение будет хуже, чем естественная смерть.
Полиевкт, не поняв, что говорит Неарх, крепко обнял своего друга и еще настоятельнее стал просить его:
— Скажи, Неарх, и разъясни, в чем будет состоять это разлучение наше? Я не могу более выносить твоего молчания, и если ты будешь продолжать молчать и ничего не скажешь мне, то тотчас же увидишь меня пред собою мертвым.
Тогда Неарх сказал ему:
— Любезнейший Полиевкт! Нас разлучит с тобою тот царский указ, который читается повсюду; ибо я принадлежу к
