Страница:Записки Алексея Петровича Ермолова (1863).djvu/396

и хлѣбъ съ полей собранный, съ предложеніемъ неслыханные такіе поступки унять. Я увѣрялъ его, что, ежели бы я и желалъ перемѣнять образъ мыслей сей въ народѣ, то не могъ бы успѣть для того, что они войну сію почитаютъ равно, какъ бы нашествіе татаръ, и я не въ состояніи перемѣнить ихъ воспитанія. Наконецъ дошелъ до истиннаго предмета его посланія, то есть говорить сталъ о мирѣ, что дружба, существовавшая между Вашимъ Императорскимъ Величествомъ и императоромъ Наполеономъ разорвалась несчастливымъ образомъ по обстоятельствамъ совсѣмъ постороннимъ, и что теперь могъ бы еще быть удобный случай оную возстановить: cette guerre singulière, cette guerre inouie doit-elle donc durer éternellement? L’empereur, mon maître, a un désir sincère de terminer ce différent entre deux nations grandes et généreuses et à le terminer pour jamais. Я отвѣтствовалъ ему, что я никакого наставленія на сіе не имѣю, и что при отправленіи меня къ арміи и названія мира ни разу не упомянуто; впрочемъ всѣ сіи слова, отъ него мною слышанныя, происходятъ ли они такъ, какъ его собственныя разсужденія, или имѣютъ источникъ свыше, что я сего разговора ни въ которомъ случаѣ