предилъ, что, не имѣя возможности сидѣть, онъ будетъ стоять на колѣняхъ на креслѣ возлѣ меня. Дѣйствительно, недолго пробыла я съ m‑me Дени (она была довольно тяжеловѣсна умомъ для племянницы столь великаго генія), какъ Вольтеръ пришелъ, поддерживаемый лакеемъ, и сталъ напротивъ меня на колѣни на креслѣ, повернутомъ спинкой въ мою сторону; за ужиномъ онъ стоялъ въ томъ же положеніи возлѣ меня[1]. Все это, въ связи съ присутствіемъ за ужиномъ двухъ крупныхъ парижскихъ откупщиковъ, оригиналовъ двухъ портретовъ, висѣвшихъ въ гостиной m‑me Дени, за которыми ухаживали племянница и даже дядя, помѣшало мнѣ такъ испытывать удовольствіе и такъ удивляться, какъ я того ожидала. Когда я собиралась уѣзжать, Вольтеръ спросилъ меня, увидитъ ли онъ меня еще. Воспользовавшись этимъ, я попросила у него разрѣшенія навѣщать его по утрамъ, чтобы говорить съ нимъ вдвоемъ. Онъ согласился и я пользовалась его разрѣшеніемъ во все время моего пребыванія въ Женевѣ. Въ эти часы онъ былъ совершенно другимъ и въ его кабинетѣ или въ саду я находила того Вольтера, котораго рисовало мнѣ мое воображеніе при чтеніи его книгъ.
Днемъ мы всѣмъ нашимъ обществомъ и съ г. Гюберомъ ѣздили по Женевскому озеру. Гюберъ оказалъ мнѣ любезность — съ помощью и по указаніямъ Воронцова прикрѣпилъ на самомъ большомъ суднѣ русскій флагъ. Онъ пристрастился къ русской музыкѣ и, слушая, какъ я и госпожа Каменская пѣли русскія пѣсни, вскорѣ выучилъ ихъ наизусть, благодаря отличному слуху.
Мы съ большимъ сожалѣніемъ разстались съ Женевой и съ друзьями, остававшимися въ ней; въ числѣ ихъ былъ и одинъ русскій, по имени Веселовскій. Опасаясь необузданнаго гнѣва Петра I, вызывавшаго его къ себѣ изъ Вѣны, куда онъ былъ посланъ императоромъ съ порученіемъ, онъ скрылся въ Голландію, женился тамъ и, отказавшись отъ
- ↑ Онъ страдалъ сильнымъ геморроемъ.
