лучить какую нибудь скверную фамилію? Или тебѣ жаль денегъ даже въ такомъ важномъ случаѣ? Если ты не можешь дать сто гульденовъ, ну дай хоть одинъ, два дуката, чтобъ только получить что нибудь порядочное.
— Ни двадцатигрошовика не дамъ я за то, что до такой степени ничего не стоитъ, какъ имя!
— Видишь тату, — укоризненно заговорила Эсфирь, — ты теперь заговорилъ совсѣмъ иное, чѣмъ прежде.
— Даже птицы небесныя презираютъ излишнюю жадность! — наставительно начала Рахиль. — Если ты дашь одинъ дукатъ, я добавлю другой, тотъ, что у меня зашитъ въ старомъ чулкѣ.
Всѣ начали кричать, волноваться; всѣ сѣтовали на Авессалома; Ревекка даже расплакалась. Авессаломъ былъ мягокъ по натурѣ и потому скоро онъ изъявилъ согласіе дать два дуката за фамилію.
— Знаешь что Рахилька! — ласково замѣтилъ онъ. — Если солнце стоитъ такъ дорого, то не удовлетвориться ли намъ свѣчкой; вѣдь и она свѣтитъ изрядно. Возьму ка я фамилію Керценъшейнъ (лучъ свѣчи).
Снова Авессаломъ появился въ канцеляріи и опять началъ изучать персону Крумгольца съ его зелеными нарукавниками, но на этотъ разъ онъ прямо положилъ на край стола одинъ дукатъ и, уже только положивъ его, заговорилъ насчетъ фамиліи Керценшейнъ.
— Что ты воображаешь? — сердито заговорилъ канцеляристъ. — Керценшейнъ тоже фамилія, ко-
лучить какую нибудь скверную фамилию? Или тебе жаль денег даже в таком важном случае? Если ты не можешь дать сто гульденов, ну дай хоть один, два дуката, чтоб только получить что-нибудь порядочное.
— Ни двадцатигрошовика не дам я за то, что до такой степени ничего не стоит, как имя!
— Видишь, тату, — укоризненно заговорила Эсфирь, — ты теперь заговорил совсем иное, чем прежде.
— Даже птицы небесные презирают излишнюю жадность! — наставительно начала Рахиль. — Если ты дашь один дукат, я добавлю другой, тот, что у меня зашит в старом чулке.
Все начали кричать, волноваться; все сетовали на Авессалома; Ревекка даже расплакалась. Авессалом был мягок по натуре и потому скоро он изъявил согласие дать два дуката за фамилию.
— Знаешь что Рахилька! — ласково заметил он. — Если солнце стоит так дорого, то не удовлетвориться ли нам свечкой; ведь и она светит изрядно. Возьму ка я фамилию Керценшейн (луч свечи).
Снова Авессалом появился в канцелярии и опять начал изучать персону Крумгольца с его зелеными нарукавниками, но на этот раз он прямо положил на край стола один дукат и, уже только положив его, заговорил насчет фамилии Керценшейн.
— Что ты воображаешь? — сердито заговорил канцелярист. — Керценшейн тоже фамилия, ко-
