самъ Талмуда; гости, вполнѣ удовлетворенные и лекціей и медомъ, который они попивали, молча выслушали все сказанное, но между ними нашелся одинъ, именно Минчевъ, начавшій возражать; онъ утверждалъ, что ни въ Талмудѣ, ни въ Торѣ,[1] словомъ нигдѣ не предписаны евреямъ публичныя совершенія молитвы, въ школахъ же таковыя введены въ употребленіе только раввинами позднѣйшихъ поколѣній, а потому и нѣтъ надобности, чтобы всякій благочестивый еврей предавался молитвѣ въ публичныхъ, и еще не для этой цѣли устроенныхъ, помѣщеніяхъ. Изъ этого возникъ споръ; Пинчевъ и Минчевъ спорили по началу за столомъ, потомъ перешли споритъ въ танцовальный залъ, наконецъ переселились на улицу, чтобъ здѣсь на вольномъ воздухѣ продолжать свой учено-религіозный диспутъ.
Пинчевъ, длинная, тощая фигура, съ физіономіей усѣянной веснушками на подобіе пестраго яйца куропатки, съ носомъ въ видѣ крохотной губки приклеенной надъ губами, съ блѣдно голубыми глазами, которые постоянно щурились какъ будто они однажды на всегда подверглись дѣйствію слишкомъ яркаго свѣта, спорилъ такъ, какъ спорить человѣкъ горячаго темперамента; очевидно въ груди Пинчева таилось такъ много неугасимаго огня, какъ много сверкало его съ ярко рыжей головы Талмудиста и съ узенькихъ рыжихъ полосокъ, на подобіе пламенныхъ языковъ
- ↑ Примѣч. Тора еврейская священная исторія матерьялъ, обработанный христіанскимъ ученіемъ въ Библію.
сам Талмуда; гости, вполне удовлетворенные и лекцией и медом, который они попивали, молча выслушали всё сказанное, но между ними нашелся один, именно Минчев, начавший возражать; он утверждал, что ни в Талмуде, ни в Торе,[1] словом нигде не предписаны евреям публичные совершения молитвы, в школах же таковые введены в употребление только раввинами позднейших поколений, а потому и нет надобности, чтобы всякий благочестивый еврей предавался молитве в публичных, и еще не для этой цели устроенных, помещениях. Из этого возник спор; Пинчев и Минчев спорили поначалу за столом, потом перешли спорить в танцевальный зал, наконец переселились на улицу, чтоб здесь на вольном воздухе продолжать свой учено-религиозный диспут.
Пинчев, длинная, тощая фигура, с физиономией усеянной веснушками на подобие пестрого яйца куропатки, с носом в виде крохотной губки приклеенной над губами, с бледно голубыми глазами, которые постоянно щурились, как будто они однажды на всегда подверглись действию слишком яркого света, спорил так, как спорит человек горячего темперамента; очевидно в груди Пинчева таилось так много неугасимого огня, как много сверкало его с ярко рыжей головы Талмудиста и с узеньких рыжих полосок, на подобие пламенных языков
- ↑ Примеч. Тора еврейская священная история матерьял, обработанный христианским учением в Библию.
