На восточной окраинѣ мѣстечка Нагій Нэмети до сихъ поръ виднѣется полуразвалившійся, заброшенный домъ, стоящій среди запущеннаго, заросшаго, заброшеннаго сада. Вѣтеръ свободно вторгается въ выбитыя окна этого дома; въ дырья прогнившей, частію обрушившейся крыши струится дождевая вода, а зимою валятся хлопья снѣга; въ глубокихъ ранахъ разрушающихся каменныхъ стѣнъ давно уже поселились ночныя совы да летучія мыши, а когда лучи солнца достигаютъ своими яркими нитями выкрошившагося фундамента, изъ подъ него выползаютъ ящерицы и змѣи. Одичавшій садъ обильно заселяютъ лѣтомъ пѣвчія птицы, привыкшія къ тому, что никто не потревожитъ ихъ покоя въ этомъ уединенномъ при станищѣ; зимою-же тамъ мелькаютъ огоньки волчьихъ глазъ. Передъ самымъ домомъ стоитъ старая, громадная липа, совершенно лишенная листвы, равно голая и зимою и лѣтомъ; изъ гнилаго дупла этой мертвой липы выбросилась поросль бѣлой, таинственной омелы; никому изъ живущихъ въ мѣстечкѣ не приходитъ въ голову
На восточной окраине местечка Нагий Нэмети до сих пор виднеется полуразвалившийся, заброшенный дом, стоящий среди запущенного, заросшего, заброшенного сада. Ветер свободно вторгается в выбитые окна этого дома; в дырья прогнившей, частью обрушившейся крыши струится дождевая вода, а зимою валятся хлопья снега; в глубоких ранах разрушающихся каменных стен давно уже поселились ночные совы да летучие мыши, а когда лучи солнца достигают своими яркими нитями выкрошившегося фундамента, из-под него выползают ящерицы и змеи. Одичавший сад обильно заселяют летом певчие птицы, привыкшие к тому, что никто не потревожит их покоя в этом уединенном пристанище; зимою же там мелькают огоньки волчьих глаз. Перед самым домом стоит старая, громадная липа, совершенно лишенная листвы, равно голая и зимою и летом; из гнилого дупла этой мертвой липы выбросилась поросль белой, таинственной омелы; никому из живущих в местечке не приходит в голову
