щая, ощипанная? Ты теперь можешь сама прійти къ Кирилѣ, да поклониться ему, чтобы взялъ тебя въ жены послѣ того дурня-индюка!.. Ха-ха-ха.
Онъ замолчалъ на мгновеніе, а потомъ затянулъ свою пѣсню.
|
„За гордою павой красоткой |
Меня возмутила эта сцена. Я быстрыми шагами подошелъ къ нему и проговорилъ повелительно:
— Уходи отсюда!
— Я и безъ того уйду! — равнодушно отвѣтилъ онъ. — Такъ значитъ я въ шинкѣ буду, мое сокровище! — добавилъ онъ по адресу мельничихи и скорыми шагами пошелъ прочь.
Она все продолжала молчать.
Кирила давно уже исчезъ изъ нашихъ глазъ, но еще долго слышалась его пѣсня и раздавался припѣвъ ея: „глупъ — индюкъ! глупъ — индюкъ!“
Одинъ за другимъ приходили на пожарище люди изъ деревни; они подходили къ Ѳедосьѣ, сочувственно ее осматривая: многіе изъ нихъ приносили ей кое-что съ собой: одинъ — горшокъ каши, другой — курицу, третій — пару башмаковъ, иные — поношенное платье. Женщины окружили ее сочувственною толпой, говоря ей всевозможныя слова утѣшенія. Наконецъ, сошлось все село, весь приходъ и мущины, и женщины, и дѣти; всѣ они перешептывались между собой, словно боясь нарушить чей-то покой. Гриця тоже былъ въ числѣ пришедшихъ; онъ сидѣлъ на корточкахъ, задумчиво поглядывая своими мечтательными глазами
щая, ощипанная? Ты теперь можешь сама прийти к Кириле, да поклониться ему, чтобы взял тебя в жены после того дурня-индюка!.. Ха-ха-ха.
Он замолчал на мгновение, а потом затянул свою песню.
|
„За гордою павой красоткой |
Меня возмутила эта сцена. Я быстрыми шагами подошел к нему и проговорил повелительно:
— Уходи отсюда!
— Я и без того уйду! — равнодушно ответил он. — Так значит я в шинке буду, мое сокровище! — добавил он по адресу мельничихи и скорыми шагами пошел прочь.
Она всё продолжала молчать.
Кирила давно уже исчез из наших глаз, но еще долго слышалась его песня и раздавался припев её: „глуп — индюк! глуп — индюк!“
Один за другим приходили на пожарище люди из деревни; они подходили к Федосье, сочувственно ее осматривая: многие из них приносили ей кое-что с собой: один — горшок каши, другой — курицу, третий — пару башмаков, иные — поношенное платье. Женщины окружили ее сочувственною толпой, говоря ей всевозможные слова утешения. Наконец, сошлось всё село, весь приход и мужчины, и женщины, и дети; все они перешептывались между собой, словно боясь нарушить чей-то покой. Гриця тоже был в числе пришедших; он сидел на корточках, задумчиво поглядывая своими мечтательными глазами
