— Что-жъ ты довольна? — спросилъ Блаувейсъ, обращаясь къ дочери.
— Я? Да, довольна! — отвѣчала та, опустивъ глазки въ землю. — Но доволенъ-ли господинъ Минчевъ?
— Чего-же бы онъ былъ недоволенъ, порѣшилъ за Минчева Блаувейсъ, — беря тебя и получая въ придачу 10,000 гуляденовъ все въ чистыхъ, хорошихъ дукатахъ.
Такъ и былъ порѣшенъ вопросъ о бракѣ Минчева съ Эстеркой; дѣло обошлось безъ обычнаго въ подобныхъ случаяхъ свата, безъ всякихъ дипломатическихъ подходцевъ, словомъ, совсѣмъ во вкусѣ Блаувейса, который, чувствуя себя султаномъ, не прочь былъ иногда отъ изданія высочайшихъ повеленій въ своемъ государствѣ.
Свадьба Минчева была отпразднована съ неменьшею торжественностью, чѣмъ бракосочетаніе Пинчева съ Рахилью Йоллесъ. Конечно, Блаувейсъ могъ бы легко даже превзойти Йоллеса по части свадебнаго пированія — онъ былъ богаче послѣдняго — но, не желая самъ оставаться въ тѣни, онъ въ тоже время не желалъ унижать и Йоллеса, придавивъ его своимъ богатствомъ. Въ одномъ только отношеніи — и это ужъ помимо воли Блаувейса — свадьба Минчева отличалась отъ Пинчевской: Минчевъ не предпринялъ подобно Пинчеву на всю свадебную ночь диспутъ по вопросамъ Талмуда; напротивъ того, онъ даже тщательно избѣгалъ заводить рѣчь о Талмудѣ и старался все время находиться близь своей молоденькой жены.
— Что ж ты довольна? — спросил Блаувейс, обращаясь к дочери.
— Я? Да, довольна! — отвечала та, опустив глазки в землю. — Но доволен ли господин Минчев?
— Чего же бы он был недоволен, порешил за Минчева Блаувейс, — беря тебя и получая в придачу 10,000 гульденов всё в чистых, хороших дукатах.
Так и был порешен вопрос о браке Минчева с Эстеркой; дело обошлось без обычного в подобных случаях свата, без всяких дипломатических подходцев, словом, совсем во вкусе Блаувейса, который, чувствуя себя султаном, не прочь был иногда от издания высочайших повелений в своем государстве.
Свадьба Минчева была отпразднована с неменьшею торжественностью, чем бракосочетание Пинчева с Рахилью Йоллес. Конечно, Блаувейс мог бы легко даже превзойти Йоллеса по части свадебного пирования — он был богаче последнего — но, не желая сам оставаться в тени, он в тоже время не желал унижать и Йоллеса, придавив его своим богатством. В одном только отношении — и это уж помимо воли Блаувейса — свадьба Минчева отличалась от Пинчевской: Минчев не предпринял подобно Пинчеву на всю свадебную ночь диспут по вопросам Талмуда; напротив того, он даже тщательно избегал заводить речь о Талмуде и старался всё время находиться близ своей молоденькой жены.
