пути пѣшкомъ по краю моря и на лодкѣ по морю я не зналъ. Я подумать о лѣсныхъ тропинкахъ, протоптанныхъ странниками, о ручьяхь, гдѣ можно поймать рыбу и тутъ-же сварить ее въ котелкѣ, объ охотѣ на разныхъ иезнакомыхъ мнѣ морскихъ птицъ и звѣрей.
„Но какъ же туда перебраться?“
„Теперь трудно, богомольцевъ мало. Но подожди, кажется здѣсь есть дураковцы, они разскажутъ. Если здѣсь есть, я ихъ къ тебѣ пришлю. Счастливый путь!“
Черезъ минуту, вмѣсто старика, пришелъ молодой человѣкъ, съ ружьемъ и съ котомкой. Онъ заговорилъ не ртомь, а глазами, такіе они у него были ясные и простые.
„Баринъ, раздѣли наше море!“ — были его первыя слова.
Я изумился. Я только сейчасъ думалъ о невозможности раздѣлить море и тѣмъ даже объяснялъ себѣ преимущества сѣверныхъ людей. И вотъ…
„Какъ же я могу раздѣлить море? Это только Никита Кожемяка со Змѣемъ Горынычемъ дѣлили, да и то у нихъ ничего не вышло“.
Въ отвѣтъ онъ подалъ бумагу. Дѣло шло о раздѣлѣ семужныхъ тонь съ сосѣдней деревней.
Нуженъ былъ начальникъ, авторитетъ, но изъ начальства никто не хотѣлъ туда ѣхать.
„Баринъ“, продолжалъ упрашивать меня деревенскій ходокъ, „не смотри ты ни на кого, раздѣли ты самъ“.
Я понялъ, что меня принимаютъ за важное лицо. Въ сѣверномъ народѣ, я зналъ, существуетъ легенда о томъ, что иногда люди необычайной власти, принимаютъ на себя образъ простыхъ странниковъ и такъ узнаютъ жизнь народа. Я зналъ это повѣрье, распространенное по всему сѣверу и понялъ, что теперь конецъ моимъ этнографическимъ занятіямь.
По опыту я зналъ, что стоитъ только деревнѣ въ странникѣ заподозрить начальство, какъ мгновенно исчезнутъ
