Прощаю все, — и то, что ты лгала мнѣ
Губами алыми, дарами долгихъ ласкъ,
Что вмѣсто хлѣба мнѣ давала камни,
Что на рукахъ цѣпей я слышалъ лязгъ;
И то, что мной цѣлованное тѣло
Бросала ты лобзаніямъ другихъ,
И то, что сдѣлать лживымъ ты хотѣла
Мой праведный, мой богомольный стихъ!
Прощаю все, — за то, что, были алы
Твои, всечасно лгавшія уста,
Что жгли меня твоихъ грудей овалы,
Что есть въ твоемъ лицѣ одна черта;
Еще за то, что ласковымъ названьемъ
Ты нѣжила меня, въ часъ темноты;
За то, что всѣмъ томленьямъ, всѣмъ страданьямъ
Меня обречь умѣла только ты!
Прощаю все, — и то, что ты лгала мне
Губами алыми, дарами долгих ласк,
Что вместо хлеба мне давала камни,
Что на руках цепей я слышал лязг;
И то, что мной целованное тело
Бросала ты лобзаниям других,
И то, что сделать лживым ты хотела
Мой праведный, мой богомольный стих!
Прощаю все, — за то, что, были алы
Твои, всечасно лгавшие уста,
Что жгли меня твоих грудей овалы,
Что есть в твоем лице одна черта;
Еще за то, что ласковым названьем
Ты нежила меня, в час темноты;
За то, что всем томленьям, всем страданьям
Меня обречь умела только ты!
