— А ты почему знаешь?
— Внизу въ кадкахъ, знаете подъ трубами, ихъ много плаваетъ.
— Ну, и что-же? Ты-то съ ними плавала жучкомъ или, напримѣръ, рыбкой?
— Ну такъ что-же?
— Почему-же ты такъ увѣрена, что они тебя не съѣли-бы?
— А все-таки я не вѣрю что оно водяной жукъ.
— Да и я не увѣрена. Странная таинственная личинка!
Чудовище должно превратиться. Но въ кого-же? въ кого? Въ кого могутъ превращаться такіе злые, такіе буро-желтые, клещатые, звенчатые, съ жесткими хвостами, что какъ руль правятъ на жертву?
Какъ страшно, что чудовище должно превратиться!
А, можетъ быть, все-таки превратится въ водяного жука чернаго, круглаго, блестящаго и… можетъ быть, да навѣрное даже, конечно, добраго.
Куда-же тогда злое пойдетъ?
Развѣ оно можетъ совсѣмъ пропасть? Совсѣмъ никуда не пойти, а просто пропасть? Какъ паръ…
Нѣтъ, паръ отъ холода на небѣ сгущается въ тучи, и дѣлается дождь… Вѣдь такъ?
— А ты почему знаешь?
— Внизу в кадках, знаете, под трубами, их много плавает.
— Ну, и что же? Ты-то с ними плавала жучком или, например, рыбкой?
— Ну так что же?
— Почему же ты так уверена, что они тебя не съели бы?
— А всё-таки я не верю что оно водяной жук.
— Да и я не уверена. Странная таинственная личинка!
Чудовище должно превратиться. Но в кого же? в кого? В кого могут превращаться такие злые, такие буро-желтые, клещатые, звенчатые, с жесткими хвостами, что как руль правят на жертву?
Как страшно, что чудовище должно превратиться!
А, может быть, всё-таки превратится в водяного жука черного, круглого, блестящего и… может быть, да наверное даже, конечно, доброго.
Куда же тогда злое пойдет?
Разве оно может совсем пропасть? Совсем никуда не пойти, а просто пропасть? Как пар…
Нет, пар от холода на небе сгущается в тучи, и делается дождь… Ведь так?
