Не могу.
Хочу оторваться отъ перечеркнутыхъ подписанныхъ строкъ нѣмецкаго черновика и не могу. Воля толкаетъ, держитъ надъ бумагой.
Нужно. Нужно.
Тяжелая воля гнететъ къ разгадкѣ… навстрѣчу сама идетъ, чтобы не принимать, но брать.
«Die Gesellschaft von Mädchen ihres Alters unter Eurer frommen Obhut… Das bessere Clima Eurer Heimath… Eure Güte, hochgeehrte Schwester… Die Religionsfrage… Es giebt ja nur Einen Gott für Alle».
Да… Кое что поняла. Но и меньше могла бы понять и все-таки все понять.
Стояла пораженная. Стояла… Стояла…
Шла потомъ изъ комнаты черезъ учебную, черезъ корридоръ и шкафную, еще корридоръ — въ столовую…
Видѣла, что одинъ шкафъ пріоткрытъ, что изъ-подъ комода противъ маминой двери торчитъ мертвый мышиный хвостикъ съ обгрызаннымъ задомъ, — кошка, значитъ. Видѣла рожу сквозь стеклянную, на лѣстницу, стѣну передней. Рожа прилипла къ стеклу. Мы ее часто видѣли по воскреснымъ вечерамъ, когда съ Володей играли одни въ покинутой квартирѣ. Видѣла въ буфетѣ насмѣшливое красное лицо Прокофія.
Не могу.
Хочу оторваться от перечеркнутых подписанных строк немецкого черновика и не могу. Воля толкает, держит над бумагой.
Нужно. Нужно.
Тяжелая воля гнетет к разгадке… навстречу сама идет, чтобы не принимать, но брать.
«Die Gesellschaft von Mädchen ihres Alters unter Eurer frommen Obhut… Das bessere Clima Eurer Heimath… Eure Güte, hochgeehrte Schwester… Die Religionsfrage… Es giebt ja nur Einen Gott für Alle».
Да… Кое что поняла. Но и меньше могла бы понять и всё-таки всё понять.
Стояла пораженная. Стояла… Стояла…
Шла потом из комнаты через учебную, через коридор и шкафную, еще коридор — в столовую…
Видела, что один шкаф приоткрыт, что из-под комода против маминой двери торчит мертвый мышиный хвостик с обгрызанным задом, — кошка, значит. Видела рожу сквозь стеклянную, на лестницу, стену передней. Рожа прилипла к стеклу. Мы ее часто видели по воскресным вечерам, когда с Володей играли одни в покинутой квартире. Видела в буфете насмешливое красное лицо Прокофия.
