Страница:Избранные стихотворения Людвига Кондратовича.pdf/207

Каждый шляхтичъ зналъ, и ими не посмѣлъ бы пренебречь.
Наблюдая за Филиппомъ, всѣ замѣтили, что онъ
Много думаетъ, въ науки даже будто погруженъ,
Да одна бѣда―вопросъ ли онъ предложитъ, или самъ
Мысль свою дерзнетъ повѣдать въ классѣ школьнымъ сорванцамъ―
Все ему не удавалось: порождалъ, бѣднякъ, во всѣхъ
Или поводы къ соблазну, или просто только смѣхъ.
Не высокъ онъ вышелъ ростомъ, но за то ужъ былъ вертлявъ:
Со скамьи, бывало, вскочитъ, не сдержавши пылкій нравъ,
На средину класса выйдетъ и рацею заведетъ,
И словами и руками спертый воздухъ школы бьетъ,
Рѣчь, исполненная жара, взглядъ сильные самыхъ словъ!
Въ результатѣ-или палки, или хохотъ школяровъ.
Такъ однажды ксендзъ-профессоръ, излагая цѣлый часъ
Объ изящномъ стилѣ въ рѣчи, о подборѣ звонкихъ фразъ
(А латынь внѣдрялась сильно въ рѣчь поляковъ въ тѣ года,
Боги древняго Олимпа были модными тогда), -
Говорилъ, что нужно много предварительныхъ работъ,
Чтобъ изящно выражаться, а не просто, какъ народъ,
„Нужно знать латынь настолько, чтобы даже безъ труда
„Мысль изъ Флакка, стихъ Марона въ рѣчи вклеивать всегда:
„Что періодъ округленный - это самый первый знакъ,