Чудное сердце! Забуду-ль тебя я?
Ты пламенѣло, какъ жертва святая!..
Часто къ сосѣдямъ ходилъ онъ пѣшкомъ,
Только что сумерекъ мгла упадала.
И по соломенной шляпѣ, бывало,
Всѣ узнавали его вечеркомъ.
По полю бѣгалъ, нерѣдко видали,
Вслѣдъ за стопами святаго отца
Песъ его, - Servus[1], какъ помнится, звали,
Бѣлый, кудлатый, какъ будто овца.
Такъ-то ходилъ онъ неспѣшной стопою,
Въ полѣ цвѣты собирая порою.
Равно онъ съ помощью теплой своей
И по чертогамъ ходилъ, и по хатамъ,
Пану и хлопу былъ истиннымъ братомъ,
Будто звѣно въ братней цѣпи людей.
V.
Ксендза образцомъ духовенства считали,
Отецъ мой прекраснѣйшій былъ человѣкъ.
Но странно одно, какъ всегда замѣчали,
Что оба другъ съ другомъ не ладили вѣкъ.
Отецъ ѣздилъ въ городъ, бывало, молиться,
Ксендзъ не былъ у насъ съ незапамятныхъ поръ,
Когда жъ у сосѣдей случалось сходиться,
- ↑ servus―cлуга.
