на мгновеніе оставались въ сомнѣніи, итти ли имъ къ пришельцу или слѣдовать за матерями.
Старыя овцы испустили тревожное, пронзительное блеяніе и повернули назадъ. Мгновенная нерѣшительность ягнятъ пропала; они почувствовали, что долгъ повелѣвалъ имъ слѣдовать за существами, которыя были похожи на нихъ и такъ же пахли, какъ они—поэтому они спокойно направили къ матерямъ свои нетвердые шаги. Конечно, Скотти могъ убить любого или даже всѣхъ, такъ какъ находился въ двадцати ярдахъ отъ самой дальней овцы; но въ человѣкѣ таится безотчетное стремленіе, дикое желаніе «поймать живымъ», не думая о томъ, что онъ будетъ дѣлать впослѣдствіи съ добычей. Видя, что ими легко овладѣть, Скотти спряталъ ружье въ укромное мѣсто и побѣжалъ за ягнятами. Тѣмъ временемъ испуганныя матери уже успѣли сообщить тревогу малышамъ, и тѣ не сомневались въ томъ, что
на мгновение оставались в сомнении, идти ли им к пришельцу или следовать за матерями.
Старые овцы испустили тревожное, пронзительное блеяние и повернули назад. Мгновенная нерешительность ягнят пропала; они почувствовали, что долг повелевал им следовать за существами, которые были похожи на них и так же пахли, как они, — поэтому они спокойно направили к матерям свои нетвёрдые шаги. Конечно, Скотти мог убить любого или даже всех, так как находился в двадцати ярдах от самой дальней овцы; но в человеке таится безотчётное стремление, дикое желание «поймать живым», не думая о том, что он будет делать впоследствии с добычей. Видя, что ими легко овладеть, Скотти спрятал ружье в укромное место и побежал за ягнятами. Тем временем испуганные матери уже успели сообщить тревогу малышам, и те не сомневались в том, что
