четъ горючими слезами въ «тоскѣ разлуки» и ждетъ не дождется возвращенія Антоши. Послѣ краснорѣчивыхъ изліяній было прибавлено, что Арина Николаевна хотѣла бы на память отъ милаго кума какое-нибудь колечко изъ-за границы, которое можно прислать съ обратнымъ судномъ, если только Антонъ Ивановичъ не забылъ Ариши и захочетъ обнадежитъ гостинцемъ свою «несчастную до гроба любящую куму».
Постоянство кумы прежде не было, какъ казалось Сойкину, въ числѣ многихъ ея достоинствъ, и эта поздняя вѣсточка изумила и тронула простодушнаго, далеко не молодого и не казистаго матроса. Подъ вліяніемъ любезныхъ словъ Арины, Сойкинъ пожалѣлъ, что не вспомнилъ о кумѣ въ Сингапурѣ и пропилъ два шиллинга, на которые могъ бы купить форсистое колечко съ изумрудомъ или рубиномъ, какъ называли блестящія стекла продавцы-сингалезцы.
И матросъ рѣшилъ блистательно поправить свою вину. Онъ истратитъ четыре доллара на гостинецъ Аришкѣ и только одинъ пропьетъ.
Несмотря на увѣщанія товарищей-марсовыхъ, работавшихъ вмѣстѣ на фока-реѣ, сперва честь честью испробовать американскіе напитки въ «салунѣ» и уже потомъ погулять въ городѣ и купить что надо, Сойкинъ, къ удивленію товарищей, благоразумно отказался.
Нѣсколько сконфуженный, онъ не сказывалъ, отъ кого получилъ письмо, и, разумѣется, никого не посвятилъ въ свои намѣренія купить колечко для кумы, хорошо извѣстной матросамъ подъ именемъ «шельмы Аришки». Сойкинъ боялся насмѣшекъ команды, если-бы на «Медвѣдѣ» узнали, что онъ, отчаянный пьяница и основательный матросъ, — тратитъ такія большія
