Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/150

146 __ „Когда я пьянъ... мнѣ все нравится. Н-да... Онъ молится? Прекрасно! Человѣкъ можетъ вѣрить и не вѣрить... Это его дѣло! Человѣкъ свободенъ... онъ за все платитъ самъ: за вѣру, за невѣріе, за любовь, за умъ. Человѣкъ за все платитъ самъ, и потому, онъ свободенъ! Человѣкъ—вотъ правда! Что такое чело- вѣкъ? Это не ты, не я, не они... Нѣтъ! Это ты, я, они, старикъ, Наполеонъ, Магометъ, въ одномъ! Понимаешь? Это огромно. Въ этомъ всѣ начала и концы. Все въ человѣкѣ, все для человѣка! Супцествуетъ только чело- вѣкъ—все же остальное дѣло его рукъ и мозга! Чело- вѣкъ! Надо уважать человѣка! Не жалѣть... не уни- жать его жалостью... уважать надо!.." и т. д. Слушаю я Горькаго Сатина и говорю себѣ: да, все это и въ самомъ дѣлѣ великоліьпно звучитъ. Идея оЗного человѣка, вмѣстившаго въ себя йсѣхъ, человѣка-бога (не фетиша-ли?) очень красива. Но отчего же, скажите, сейчасъ изъ этихъ самыхъ волнъ перегара, изъ клѣ- токъ надорванныхъ грудей полетитъ и взовьется куда- то выше, на сверхчеловѣческій просторъ дикая острож- ная пѣсня? Охъ, гляди, Сатинъ-Горькій, не страшно-ли ужъ будетъ человѣку-то, а главное, не безмѣрно-ли скутао ему будетъ сознавать, что онъ—все, и что все

для него и только для него?..