Вот однажды вечерком сидим мы в хате. Солдат на лавке с трубкой, хозяйка у окошечка, а мы с Прокопом поодаль. Сидим мы все молча — вдруг кто-то постучался к нам, и…
— Здравствуйте! — загремело за дверью.
— Да это Назар?
И точно он. Вошел и стоит перед нами, чуть головой потолок не подпирает, трубка в зубах, а седина словно попряталась в густые кудри.
— Бог помочь хозяйке и всем!
— Спасибо, милости просим, — приветствует его старуха.
— Откуда ты взялся, Назар? — спрашивает его Прокоп. — Ни дать ни взять из земли вырос!
— Я, — говорит, — оттуда, откуда добрые люди выглядывают, мандрівочки поджидают.
Дядька зашевелился, посмотрел на дверь.
— Чего ты вертишься, пан солдат? Ты нас не дичись: мы одной с тобой веры.
Дядька все смотрит на окна да на дверь.
— Эка, какой ты быстрый! Чего смотришь? Не ветер ли в поле поймать хочешь? Ты сам, я вижу, степняк, так и не пытайся — не поймаешь, а лучше дай мне трубку закурить. Ну, каково вам тут живется? Почему у вас в городе молодицы хорошие да пригожие (тут он подмигнул мне)?
— А у вас там каково? — спрашиваю я у него.
— У нас-то? У нас на выбор дают, на людскую волю: хочешь — плачь, хочешь — голоси!
— Ох, горе, горе! Несчастная моя головушка! — начала жаловаться хозяйка.
Солдат только ус покрутил.
— А старуха? — спрашиваю я.
— Живет; старуха все перетерпит. Вам кланяется.
Я спрашиваю о себе: что пани обо мне говорит?
— Эге! Досталось за вас обоих пану на орехи. «Чрез твое, говорит, баловство мы двух работников потеряли. Кто ж в дураках остался?» Это пани говорила. А я скажу: дурак не дурак, а стоя перед ней, наш пан на разумного нисколько не походил.
Хозяйка между тем ужинать нас просит. Назар достал из-за пазухи фляжку горилки и поставил на стол.
— Выпьем, — говорит, — по полной: наш век недолгий. Будьте здоровы, у кого черные брови!
— Что это за водка? — говорит дядька. — Лучше воды напиться, чем такой сивухи.
— Кто захочет, так и воды напьется, — отозвался на это Назар.
— Горилочка, сдается, добрая, — заметила хозяйка.
