наго мироваго суда очень богата дѣлами по нарушенію тишины и порядка женщинами.
Въ описываемое нами время особенно отличались нахальствомъ и задорностью ночныя сильфиды Невскаго проспекта. Многія изъ нихъ сами безъ церемоніи «приставали» къ прохожимъ мужчинамъ и часто, на отказъ отъ соблазнительнаго предложенія, разрѣшались бранью и насиліемъ. Идетъ по Невскому скромный семейный чиновникъ. Къ нему привязывается встрѣчная дѣвица съ предложеніемъ «проводить» ее. Онъ уклоняется и—въ отвѣтъ получаетъ нѣсколько ударовъ зонтикомъ, сопровождаемыхъ площадной бранью.
Подгулявшій молодой человѣкъ поздно ночью стучится въ запертую дверь ресторана, но ему не отпираютъ.
— Что, тебя, бѣдненькаго, не впустили? — съ участіемъ спрашиваютъ его мимопроходящія двѣ дамы.
— Развѣ я вамъ далъ поводъ говорить мнѣ «ты?»—возражаетъ молодой человѣкъ.
— Какъ ты смѣешь стоять передъ нами въ шляпѣ? Мы — великобританскія подданныя и можемъ за это объявить русскимъ войну!—и послѣ этого неожиданнаго ultimatum’а, великобританки сбили съ молодаго человѣка шляпу, нанесли ему удары по лицу, ругали всѣхъ русскихъ свиньями и «вели себя хуже извощиковъ,» по показанію свидѣтелей. Дорогой въ участокъ они продолжали дебошъ и нанесли оскорбленія городовому.
Выходятъ ночью изъ трактира Палкина двое мужчинъ и — дѣлаются предметомъ нападенія цѣлой толпы развязныхъ вакханокъ Невскаго; онѣ окружили ихъ и стали тащить съ собою, съ крикомъ и смѣхомъ. Тѣ начали отбиваться, красавицы не отстаютъ и, видя безуспѣшность своей тактики, начинаютъ бить несговорчивыхъ кавалеровъ. Такими скандалезными сценами всю ночь напролетъ разнообразилась, бывало, шумная жизнь Невскаго проспекта.
А вотъ еще примѣръ, не единственный въ своемъ родѣ, женскаго ухарства скандалезнаго свойства, подъ вліяніемъ винныхъ паровъ. Какъ-то, на масляницѣ каталась по улицамъ кавалькада всадниковъ, среди которыхъ привлекъ вниманіе прохожихъ и полиціи юный, отчаянный наѣздникъ, мчавшійся на своей лошади въ карьеръ и выдѣлывавшій въ это время различныя эволюціи, кото-
наго мирового суда очень богата делами по нарушению тишины и порядка женщинами.
В описываемое нами время особенно отличались нахальством и задорностью ночные сильфиды Невского проспекта. Многие из них сами без церемонии «приставали» к прохожим мужчинам и часто, на отказ от соблазнительного предложения, разрешались бранью и насилием. Идет по Невскому скромный семейный чиновник. К нему привязывается встречная девица с предложением «проводить» её. Он уклоняется и — в ответ получает несколько ударов зонтиком, сопровождаемых площадной бранью.
Подгулявший молодой человек поздно ночью стучится в запертую дверь ресторана, но ему не отпирают.
— Что, тебя, бедненького, не впустили? — с участием спрашивают его мимо проходящие две дамы.
— Разве я вам дал повод говорить мне «ты?» — возражает молодой человек.
— Как ты смеешь стоять перед нами в шляпе? Мы — великобританские подданные и можем за это объявить русским войну! — и после этого неожиданного ultimatum’а, великобританки сбили с молодого человека шляпу, нанесли ему удары по лицу, ругали всех русских свиньями и «вели себя хуже извозчиков», по показанию свидетелей. Дорогой в участок они продолжали дебош и нанесли оскорбления городовому.
Выходят ночью из трактира Палкина двое мужчин и — делаются предметом нападения целой толпы развязных вакханок Невского; они окружили их и стали тащить с собою, с криком и смехом. Те начали отбиваться, красавицы не отстают и, видя безуспешность своей тактики, начинают бить несговорчивых кавалеров. Такими скандалезными сценами всю ночь напролет разнообразилась, бывало, шумная жизнь Невского проспекта.
А вот еще пример, не единственный в своем роде, женского ухарства скандалезного свойства, под влиянием винных паров. Как-то, на масленице каталась по улицам кавалькада всадников, среди которых привлек внимание прохожих и полиции юный, отчаянный наездник, мчавшийся на своей лошади в карьер и выделывавший в это время различные эволюции, кото-
