расхвастался, что на какую-бы желѣзную дорогу онъ ни пришелъ—«всюду кассиръ дастъ ему билетъ».
Нѣкто г. Левковичъ разсказывалъ въ «Спб. Вѣдомостяхъ», что подобные-же аристократы заурядъ встрѣчаются и въ «Вяземской лаврѣ». Въ одной изъ трущобъ ея онъ сошелся съ цѣлой блестящей плеядой: дворяне съ «высшимъ образованіемъ», заслуженные лейтенанты, «бѣдные отставные поручики» и, въ довершеніе, раззорившаяся помѣщица-полька, гордая аристократка, ежеминутно восклицающая: «Oh, sacré nom»!.. Но эти аристократы до того принизились, пали и погрязли въ окружающую ихъ смрадную, омерзительную среду, что потеряли всякій стыдъ, всякій образъ человѣческій. Они клянчатъ по улицамъ у прохожихъ, якшаются съ позорнѣйшими представителями и представительницами трущобнаго міра, вмѣстѣ съ ними пьянствуютъ, развратничаютъ, унижаются и подличаютъ передъ хозяевами квартиръ, которые доводятъ свою фамильярность съ ними до отеческихъ потасовокъ и третируютъ ихъ, какъ послѣднее отребье…
Разъ, утромъ, авторъ былъ очевидцемъ такой сцены. Когда проснулась вся трущоба, въ которой ночевало 65 человѣкъ, «изъ подъ наръ вылѣзла, на четверенькахъ, плотная фигура мужчины. За нимъ слѣдовала женщина, нѣсколько конфузясь и глядя въ землю»… Это были—«бѣдный отставной поручикъ» и его трущобная подруга… «Можетъ-ли быть отвратительнѣе картина?—восклицаетъ разсказчикъ.—Можно-ли упасть ниже, чѣмъ эта пара паріевъ?! Вотъ гдѣ грань человѣческаго паденія!»
расхвастался, что на какую бы железную дорогу он ни пришел — «всюду кассир даст ему билет».
Некто г. Левкович рассказывал в «Спб. Ведомостях», что подобные же аристократы зауряд встречаются и в «Вяземской лавре». В одной из трущоб её он сошелся с целой блестящей плеядой: дворяне с «высшим образованием», заслуженные лейтенанты, «бедные отставные поручики» и, в довершение, разорившаяся помещица-полька, гордая аристократка, ежеминутно восклицающая: «Oh, sacré nom»!.. Но эти аристократы до того принизились, пали и погрязли в окружающую их смрадную, омерзительную среду, что потеряли всякий стыд, всякий образ человеческий. Они клянчат по улицам у прохожих, якшаются с позорнейшими представителями и представительницами трущобного мира, вместе с ними пьянствуют, развратничают, унижаются и подличают перед хозяевами квартир, которые доводят свою фамильярность с ними до отеческих потасовок и третируют их, как последнее отребье…
Раз, утром, автор был очевидцем такой сцены. Когда проснулась вся трущоба, в которой ночевало 65 человек, «из-под нар вылезла, на четвереньках, плотная фигура мужчины. За ним следовала женщина, несколько конфузясь и глядя в землю»… Это были — «бедный отставной поручик» и его трущобная подруга… «Может ли быть отвратительнее картина? — восклицает рассказчик. — Можно ли упасть ниже, чем эта пара париев?! Вот где грань человеческого падения!»
Въ предшествовавшей главѣ мы очертили общую картину столичнаго бродячаго, бездомнаго и нищенствующаго класса, а также причины и источники, его порождающіе; здѣсь мы остановимся на характеристической и весьма интересной частности этой печальной картины—на нищенствѣ, въ разнообразныхъ его видахъ и прояв-
В предшествовавшей главе мы очертили общую картину столичного бродячего, бездомного и нищенствующего класса, а также причины и источники, его порождающие; здесь мы остановимся на характеристической и весьма интересной частности этой печальной картины — на нищенстве, в разнообразных его видах и прояв-
