Вдали показалась ханская арба в сопровождении 1000 махрашов[1] в черных барашковых с металлическими бляхами шапках и белых кафтанах.
Хан вошел в палатку; в лагере все было тихо и спокойно.
Скобелев и Вейнберг вышли погулять по лагерю и направились вдоль артиллерийской позиции; вдруг на встречу им вынесся один артиллерийский офицер на большом белом аргамаке; он скакал прямо на них и намеренно направил лошадь так, чтобы сбить их с ног; когда же они посторонились, то были встречены дружным смехом сопровождавших его товарищей.
Возмущенный такой грубостью, Вейнберг позвал знаком меня и приказал сообщить об этом случае Атабеку, начальнику артиллерии и потребовать, чтобы он не дозволял сарбазам относиться столь дерзко и неуважительно к послам русского государя.
Атабек сильно взволновался и в самых деликатных выражениях извинялся перед русскими гостями, обещаясь отыскать виновного и достойно его наказать. Он тотчас приказал адъютанту позвать кого-то, но в эту минуту явился посланный от хана; Атабек засуетился и поспешил на ханский зов.
Хан, крайне взволнованный, ходил по своей палатке; халат его распахнулся, чалма покосилась на бок. Бледный, с красными глазами, из которых падали крупные слезы страха, а может быть сильной душевной борьбы, повелитель правоверных мусульман ожидал в страшной тревоге своего первого министра, чтобы объявить ему роковое решение; и вот вошел в палатку этот дряхлый старик, «ханское око и ухо», как величают его в одной сартовской песне; вошел и стал в почтительной позе, сложивши руки на груди, чтобы выслушать последнее приказание своего государя. Хан приказал ему созвать всех начальников частей, и объявил им, что не имея возможности собственными силами наказать бунтовщика-автобачи, он решился ехать в Ташкент просить помощи у генерал-губернатора и надеется возвратиться оттуда с русскими войсками; если они желают, то могут его сопровождать. Эти слова хана, как громом, поразили его генералов. Как! государь правоверный, наперсник Магомета, повелитель богатого, славного ханства, простиравшегося некогда от горных хребтов и до самого моря, наводившего страх и трепет на соседние земли, столь позорно покидает свой трон и бежит униженно за помощью к гяурам, злейшим, вековечным врагам мусульман, с которыми у правоверного не может быть дружбы, а только хазават[2], вечный хазават!..
