приказать подполковнику Скобелеву штурмовать Шах-Абатские ворота»[1].
О том же, что Саранчев прошел весь путь без выстрела, генерал Веревкин знал. Можно привести еще факт в подтверждение сказанного: «Тотчас же по расположении Туркестанского отряда бивуаком на канале Пшакчи, для обеспечения лагеря с западной стороны выслан был особый отряд в составе двух рот 2-го лин. батальона и взвода 9-фунтовых орудий, под начальством подполковника Терейковского, которому приказано было перевести войска по мосту Сира-Купрюк через Палван-Ата и расположиться на позиции на противоположном берегу канала. По ошибке проводника, отряд Терейковского вышел почти к самой подошве городской стены и стал там на позицию. В то время, когда в одной версте правее происходил по распоряжению генерала Веревкина штурм Шах-Абатских ворот, войска полковника Терейковского, не сделав ни одного выстрела, спокойно стояли у самой неприятельской стены, мирно переговариваясь с защитниками города, находившимися на валу, причем многие из хивинцев спускались со стены и выходили к нашему отряду с изъявлением их полной покорности»[2].
Наконец заслуживают внимания показания Диван-беги-Мат-Ниаза, данные им уже после занятия Хивы, о событиях 29-го мая: «С крепостных стен не могли открыть огня по оренбургско-мангышлакскому отряду потому, что в городе никого не было, кроме жителей; эти же свое нежелание защищаться доказали, сбросив пушку с Шах-Абатских ворот еще накануне, в присутствие Мат-Ниаза, по требованию русских»[3].
Ясно, что не было никаких уважительных оснований для несвоевременной стрельбы по городу. Между тем это могло вызвать серьезные последствия: пушечная пальба грозила привлечь буйных туркмен, следивших за всем происходившим, и в то же время повлиять очень невыгодно на депутатов, которые за минуту до выстрелов выслушивали от представителя Белого царя обещание милостивого и великодушного отношения к мирным жителям.
Не входя в оценку побуждений, руководивших генералом Веревкиным, когда он приказал подполковнику Скобелеву штурмовать беззащитные ворота, перейдем к тому, как этот инцидент отозвался на Михаиле Дмитриевиче.
