союза. Снова Агисъ появился въ Аркадіи. Лѣтомъ 418 года произошла большая битва между спартанцами и арміей союза четырехъ при Мантинеѣ; Агисъ одержалъ блестящую побѣду. По этому поводу Ѳукидидъ описываетъ строй спартанскаго войска, очень непохожій на ополченія демократическихъ республикъ. У спартанцевъ штабъ не составляетъ коллегіи, какъ у аѳинянъ; приказы, исходящіе отъ главнокомандующаго-царя, быстро передаются по ступенямъ служебной лѣстницы, сначала полемархамъ, потомъ лохагамъ, пентеконтерамъ, наконецъ, эномотархамъ, начальникамъ отдѣльныхъ взводовъ. Ѳукидидъ считаетъ іерархическое строеніе спартанскаго войска особенно пригоднымъ для быстрыхъ согласованныхъ дѣйствій на войнѣ21.
Въ спартанской политикѣ намѣчается что-то новое. Община, до тѣхъ поръ медлительная и консервативная, начинаетъ развертывать широкую программу военныхъ дѣйствій, направленную къ вытѣсненію аѳинскаго имперіализма и замѣнѣ его спартанскимъ. Перемѣна внѣшней политики въ значительной мѣрѣ — результатъ внутренняго переворота въ Лаконіи. Число полноправныхъ гражданъ въ теченіе V вѣка идетъ послѣдовательно на убыль. Въ 480 году ко времени нашествія Ксеркса спартіатовъ насчитывали до 8.000; въ Платейской битвѣ они выступаютъ большимъ корпусомъ ополченія въ количествѣ 5.000 человѣкъ. Пятьдесятъ лѣтъ спустя, ко времени Пелопоннесской войны они образуютъ лишь небольшую отборную гвардію; 120 спартіатовъ, плѣненныхъ при Сфактеріи, составляли такой большой процентъ гражданства, что община почувствовала себя пораженной въ самомъ существѣ своемъ и немедленно стала просить мира у Аѳинъ. Уменьшеніе военнаго состава въ центрѣ заставило Спарту прибѣгать къ усиленному вызову ополченій отъ союзныхъ общинъ. Сохраняя типъ и задачи военнаго государства, спартанская аристократія стала вести свои предпріятія преимущественно посторонними силами, между прочимъ наемниками, къ которымъ назначались спартанскіе офицеры (ξεναγοί). По всей вѣроятности сокращеніе состава спартіатовъ было не столько вымираніемъ сословія, сколько послѣдствіемъ экономическаго его паденія. Уменьшилось количество землевладѣльцевъ, и земли сосредоточились въ рукахъ немногихъ. Правда, въ Спартѣ запрещена была свободная мобилизація надѣловъ, не допускалась покупка участковъ, но концентрація земли въ рукахъ немногихъ богачей происходила тѣмъ не менѣе безпрепятственно путемъ обходнымъ, посредствомъ дареній, приданыхъ, боковыхъ наслѣдованій и т. д. Для тѣхъ, у кого хозяйство приходило въ упадокъ или кто вовсе лишался надѣла, получались очень опредѣленные результаты: обѣднѣвшіе спартіаты не могли поддерживать общественное положеніе, необходимое для столичнаго гражданства, не могли принимать участій въ товарищескихъ кружкахъ и переходили изъ состава полноправныхъ (δμοιοι) въ разрядъ «худшихъ» (ύπομείονες).
Съ другой стороны, въ Спартѣ сложилась настоящая олигархія крупныхъ земельныхъ собственниковъ; среди нихъ, повидимому, очень выдавались своими владѣніями обѣ царскія династіи. Земельные магнаты уже не желали болѣе служить рядовыми, хотя бы и въ гвардіи: они считали достойнымъ себя лишь званіе высшихъ офицеровъ, командировъ, намѣстниковъ, пословъ, членовъ штаба, комиссаровъ и т. д. Ихъ не удовлетворяли болѣе мелкія порученія и командованія въ предѣлахъ Пелопоннеса или вообще европейской Греціи; они естественно стали глядѣть по линіямъ широкой политики, созданной аѳинянами, стремиться къ тому, что называлось въ Греціи общей гегемоніей. Помимо вожделѣній магнатства, Спарту вела къ той же имперіалистической программѣ необходимость занять многочисленные элементы общества, сбитые со своего положенія, и прежде всего устроить какъ-нибудь обезземеленныхъ бѣдныхъ спартіатовъ, въ паденіи которыхъ больше всего виновата была сама господствующая группа. Разоренное дворянство, неспособное перейти къ какимъ-либо промышленнымъ занятіямъ, частью примыкало къ дворамъ магнатовъ, кормилось у нихъ въ качествѣ свитъ; другіе готовы были искать наемной службы за границей. Задорное, вольнолюбивое, негодное къ мирному труду сословіе представляло опасный элементъ для правительства земельной олигархіи: при недостаткѣ внѣшнихъ отвлеченій оно поднимало заговоры и волненія внутри государства.
Въ Спартѣ, такимъ образомъ, имѣлся рядъ условій, толкавшихъ на завоевательную широкую политику; жадное до мѣстъ высшее офицерство и чиновничество, свиты его вассаловъ, большія группы незанятыхъ военныхъ элементовъ. Не было одного — финансовой системы, подобной аѳинской. Этотъ недостатокъ поставилъ скоро Спарту въ зависимое отношеніе отъ персидской державы.
Мантинейская битва повела къ совершенному разстройству союза четырехъ и къ крушенію вообще пелопоннесскихъ демократій. Въ Аргосѣ взяла верхъ олигархія, которая и помирилась со Спартой. Побѣда Агиса смыла позоръ, нанесенный сдачей Сфактеріи въ 424 г., и снова возродила репутацію спартанской непобѣдимости. Авторитетъ ея въ Пелопоннесѣ былъ возстановленъ. Представители военной партіи въ Спартѣ ждали теперь случая перенести дѣйствіи за Истмъ; открывалась перспектива завоеванія гегемоніи надъ всей Греціей и вытѣсненія державнаго положенія Аѳинъ. Но настоящая возможность явилась, лишь когда аѳиняне сами отвлекли въ сторону свои главныя силы.
