питать въ духѣ признанія общей равноправности. «Но разъ появился человѣкъ, у котораго природа сильна и неискоренима, онъ въ извѣстный моментъ стряхнетъ съ себя всѣ путы, разорветъ всѣ грамотки, чары и заговоры, которыми его окружили, какъ волшебнымъ кругомъ, такъ же, какъ всѣ противоестественные законы, и нашъ рабъ становится деспотомъ, окружая ослѣпительнымъ свѣтомъ фактъ естественнаго права сильнаго»26. Драма, сочиненная Платономъ, очень красива и сильна, но слишкомъ наивна, чтобы быть исторіей. По мнѣнію философа демократія сама выработала въ себѣ тотъ ядъ, отъ котораго погибла; бѣда была провозглашать устами софистовъ естественное право, отъ этого рушился весь карточный домикъ демократическихъ фикцій. Подобный взглядъ преувеличиваетъ вліяніе на жизнь теорій и признаетъ какъ бы полезнымъ держать самыя опасныя мысли подъ запоромъ. Безъ сомнѣнія, Алкивіадъ и олигархи-революціонеры умѣли искусно вставлять въ апологію своей политики аргументы современной критической философіи, но не потому же они бросились подрывать общественный строй родного города, что ихъ вдохновилъ разрушительный жаръ ученія о естественномъ правѣ.
Политическія измѣны, подобныя тѣмъ, среди которыхъ прошла жизнь Алкивіада, его сближеніе съ персами, все это — явленія не новыя въ Греціи; примѣры ихъ есть въ Аѳинахъ и въ Спартѣ за 100 лѣтъ до того, въ эпоху національной войны, среди общаго подъема патріотизма когда измѣной завершили свою карьеру два талантливѣйшихъ грека, Ѳемистоклъ и Павсаній. Ново въ исторіи Алкивіада только одно: возможность такъ долго и съ такимъ успѣхомъ лавировать между враждующими силами, Аѳинами, Спартой и персами. И Ѳемистоклъ, и Павсаній очутившись за предѣлами родной общины, оказались политически безсильными, лишенными всякихъ средствъ для приложенія своихъ талантовъ. Ко времени Алкивіада произошла существенная перемѣна въ мірѣ греко-персидскихъ отношеній. Въ споры грековъ вступилъ новый факторъ, финансовая сила персовъ, при посредствѣ которой самая консервативная община Греціи, Спарта, быстро превратилась въ плутократію и стала располагать не меньшими рессурсами, чѣмъ аѳинская держава. Алкивіадъ сумѣлъ найти доступъ къ этому источнику и стать посредникомъ между новыми союзниками. На томъ же сцѣпленіи интересовъ основана международная дипломатія другого политика, въ своемъ родѣ похожаго на Алкивіада, именно Лисандра, побѣдителя Аѳинъ. Вообще за полвѣка отъ катастрофы Ѳемистокла до бѣгства Алкивіада кантональныя формы жизни сильно расшатались и ослабѣли: ополченія начинаютъ вытѣсняться наемниками, Греція все болѣе заполняется эмигрантами, разсыпающимися во всѣ стороны. Гибели общинныхъ связей много содѣйствовала суровая централизація Аѳинъ, а, съ другой стороны, притягательная роль новаго культурнаго и промышленнаго центра Эллады. Но аѳиняне и сами, развивши въ себѣ имперіалистическую жадность, утратили свой старый мелко-общинный обликъ, и Алкивіадъ — настоящій продуктъ новой аѳинской интернаціональной сутолоки, промышленной и военной ненасытности; для него не существуетъ родного города, потому что городъ этотъ самъ обратился въ лабораторію безпредѣльныхъ затѣй, въ арену кипящихъ страстей, въ мѣсто дѣлежа чужихъ, захваченныхъ силой, богатствъ. Не теоріи же, наконецъ, создали этотъ новый греческій адъ!
Осада Сиракузъ. Послѣ отозванія и бѣгства Алкивіада сицилійское предпріятіе пошло безъ прежней энергіи. Никій удачно высадился подъ Сиракузами и разбилъ городское ополченіе, но вслѣдъ за этой побѣдой отъѣхалъ опять къ Катанѣ. Всю зиму 415—414 г. аѳиняне не предпринимали никакихъ новыхъ военныхъ операцій. Здѣсь много значитъ то обстоятельство, что далекій походъ былъ плохо финансированъ, и что армію предоставили собственной участи, не организовавъ снабженія ея припасами и средствами изъ центра державы. Эскадра и войско должны были сами добывать себѣ пропитаніе грабительскими набѣгами на плохо защищенныя мѣстечки; однажды аѳиняне напали на туземный сицилійскій городокъ Гиккару, захватили все населеніе въ плѣнъ и выручили изъ продажи его въ рабство 120 талантовъ. Все это дѣлало пребываніе аѳинянъ на островѣ крайне непопулярнымъ. Съ другой стороны, они потеряли много драгоцѣннаго времени и дали возможность врагу организовать защиту. По предложенію Гермократа, сиракузяне, въ ожиданіи осады города, расширили линію его укрѣпленій, вмѣсто дробной системы 15‑ти стратеговъ назначили 3‑хъ командировъ и принялись обучать свое многочисленное, но не дисциплинированное ополченіе. Далѣе было отправлено посольство въ Пелопоннесъ съ просьбой о помощи; наибольшій успѣхъ оно имѣло у коринѳянъ, съ 433 г. заклятыхъ враговъ Аѳинъ. Спарта сначала колебалась выйти изъ нейтралитета; рѣшительное воздѣйствіе на ея политику оказалъ Алкивіадъ, который представилъ всю опасность побѣды аѳинянъ надъ Сиракузами: Аѳины завладѣютъ богатыми средствами Сициліи, навербуютъ на западѣ солдатъ и сдавятъ своей арміей и флотомъ Пелопоннесъ; тогда наступитъ конецъ Спарты. Онъ предложилъ послать въ Сиракузы опытнаго военнаго организатора, а вмѣстѣ съ тѣмъ начать войну съ Аѳинами въ самой Греціи и съ этой цѣлью образовать въ гористой части Аттики постоянный укрѣпленный лагерь; въ качествѣ наиболѣе подходящаго мѣста Алкивіадъ указалъ Декелею.
Между тѣмъ въ началѣ лѣта 414 г. Никій и Ламахъ подступили
