ную революцію. Но, очевидно, осталось сильное броженіе въ массахъ; приходилось придумывать новыя мѣры для удовлетворенія матеріальныхъ требованій простонародья; въ числѣ ихъ была война противъ Спарты съ ея прежними выгодами для ѳетовъ. Повидимому, не только Аѳины, но также Ѳивы, Аргосъ и Коринѳъ бросились въ войну по тѣмъ же самымъ мотивамъ, т.-е. чтобы занять, отвлечь и удовлетворить свой домашній пролетаріатъ.
Въ Коринѳѣ соціальныя столкновенія своеобразно осложнились, благодаря стратегическому положенію города, получившемуся во время этой войны. Союзники выстроили длинную стѣну отъ Коринѳа къ заливамъ, чтобы загородить спартанцамъ проходъ черезъ Истмъ, и заняли позиціи къ сѣверу отъ стѣны, предоставляя южную большую часть коринѳской территоріи разорительнымъ набѣгамъ непріятеля. Хотя коринѳскимъ землевладѣльцамъ предложили перевести свой скотъ и движимость за оборонительную загородку, но ихъ убытки все же были столь чувствительны, что они стали склоняться къ миру со Спартой. Постепенно они заняли угрожающее положеніе, вооружились и нагнали панику на правившую въ Коринѳѣ плутократію, которая только что получила отъ персовъ субсидію. Правители рѣшили предупредить друзей Спарты, вооружили простолюдиновъ и впустили въ городъ аргивянъ. Въ Коринѳѣ произошла жестокая рѣзня зажиточныхъ людей; большая часть землевладѣльческой партіи успѣла, однако, бѣжать къ спартанцамъ. Въ результатѣ переворота коринѳская олигархія банкировъ оказалась въ зависимости отъ аргивянъ, которые такъ существенно ей помогли: пришлось возсоединить Коринѳъ съ Аргосомъ въ одну нераздѣльную общину, и даже, по увѣренію Ксенофонта, Коринѳъ потерялъ свое собственное имя-25.
Соціальная революція находила себѣ теоретическое оправданіе въ проповѣди коммунизма. Девяностые годы IV вѣка были временемъ развитія коммунистическихъ ученій: естественное право истолковывалось коммунистами въ смыслѣ общаго равенства людей (въ томъ числѣ рабовъ), равноправности женщинъ съ мужчинами и равнаго для всѣхъ права на богатства природы и на запасы капитала; въ обществѣ будущаго представляли себѣ уничтоженной не только частную собственность, но также семью, какъ источникъ эгоизма и опору накопленія, ведущаго въ неравенству; поэтому коммунисты настаивали на общности женъ и публичномъ воспитаніи дѣтей. Требованія послѣдняго рода явно примыкали къ быту пролетаріевъ, которымъ было не по средствамъ содержать семью: не даромъ они стоятъ въ программѣ киниковъ, философовъ, возвеличивавшихъ бѣдноту. Но коммунистическія ученія оказывали воздѣйствіе на очень широкіе круги: имъ отдаетъ дань высоко-аристократическій Платонъ. О степени ихъ популярности свидѣтельствуетъ комедія Аристофана «Женщины въ экклесіи» (Έκκλησιά ζουσαι), представленная въ 392 г.
Сюжетъ комедіи напоминаетъ Лисистрату, вышедшую за 20 лѣтъ до того. Опять рѣчь идетъ о спасеніи общества мудростью женщинъ, опять онѣ захватываютъ верховную власть, опять женщинѣ выпадаетъ возвышенная роль прочитать соціальную проповѣдь мужчинамъ. Только содержаніе рѣчей иное: героиня пьесы, Праксагора («проповѣдница дѣла»), развиваетъ коммунистическую теорію. Она обѣщаетъ аѳинянамъ соціальную реформу, въ силу которой исчезнетъ бѣдность и нищета, не будетъ больше обмана и завидованія чужому счастью, не будетъ злобной борьбы партій. «Не мѣшайте мнѣ развить мою рѣчь, пока вы не поймете весь планъ реформы въ цѣломъ. Какъ мнѣ кажется, все должно стать общимъ достояніемъ, и всякій долженъ быть въ правѣ имъ пользоваться. Прочь порядокъ, въ которомъ одинъ богатъ, другой нищій, одинъ владѣетъ обширными имѣніями, а у другого нѣтъ мѣста даже для могилы, у одного цѣлая армія рабовъ, а у другого нѣтъ ни одной услужающей души. Нѣтъ, пусть всѣ раздѣлятъ одинаковую участь, пусть всѣ живутъ настоящей общиной. Прежде всего я обращу въ общее достояніе поля, а затѣмъ деньги и остальные виды владѣнія. Изъ этой общей сокровищницы мы, женщины, будемъ кормить и одѣвать васъ, мужчинъ, мы будемъ управлять старательно и бережливо и во всемъ давать отчетъ». Обыватель, слушающій коммунистическую проповѣдь, возражаетъ Праксагорѣ: «Что вы сдѣлаете, если богачъ скроетъ отъ васъ золото и серебро, не дастъ его въ общую казну? Вѣдь и сейчасъ съ нихъ ничего не получишь!». Пропагандистка отвѣчаетъ: «Да, такъ было до реформъ; но съ проведеніемъ коммунизма, утаиваніе частныхъ средствъ станетъ невыгоднымъ. Вѣдь не будетъ бѣдныхъ, и никто изъ-за бѣдности не станетъ служить другому, у всѣхъ будетъ всего вдосталь». Праксагора учитъ дальше, что общность имущества приведетъ къ уничтоженію семьи, къ общности женъ. «Но какъ же тогда узнавать дѣтей своихъ?», спрашиваетъ обыватель. «Это и не нужно, — отвѣчаетъ пропагандистка. — Всѣ люди старшаго поколѣнія будутъ считаться отцами поколѣнія младшаго». Она предполагаетъ, что въ обществѣ будущаго между людьми одного возраста будетъ больше солидарности, чѣмъ теперь, когда они разъединены индивидуальными интересами своихъ узкихъ семейныхъ кружковъ-26.
Можно спорить о томъ, сочувствовалъ ли Аристофанъ коммунизму. Мы хотѣли бы только обратить вниманіе на то, что новое соціальное ученіе — не случайный придатокъ пьесы, а ея центръ, ея самый жгу-
