то ни стало, какой бы то ни было цѣной. Аѳины должны отказаться отъ власти надъ другими. Вѣдь ихъ предводительство возникло въ результатѣ добровольнаго признанія, оно не опиралось на какое-либо несомнѣнное право. Великодержавная политика уже довела однажды общину до края гибели. Исократъ видитъ въ этой старой политикѣ «безумство», ненасытную жажду до чужого добра, досадное вмѣшательство во всѣ греческія дѣла. Надо заключить миръ съ возставшими, отказаться отъ великодержавнаго самолюбія, предоставить всѣмъ свободу и автономію, и надо разоружиться самимъ; только тогда можно обезпечить себѣ полный и вѣчный миръ.
Очень характерно, что Исократъ можетъ вполнѣ откровенно высказывать подобныя мысли; одно это показываетъ, какъ далеко зашла перемѣна настроенія въ Аѳинахъ. Исократъ рисуетъ затѣмъ заманчивую картину новой жизни въ богатствѣ и довольствѣ, имѣющей наступить вслѣдъ за умиротвореніемъ. «Война у насъ все отняла, сдѣлала насъ бѣдными, принесла опасности и создала намъ дурную репутацію у грековъ. Когда мы заключимъ миръ и проведемъ измѣненія, которыхъ потребуютъ договоры, мы будемъ покойно жить въ нашемъ городѣ, свободные отъ войны, опасности и волненій; каждый день будетъ увеличивать наше богатство. Освободившись отъ военныхъ налоговъ, тріерархій и поборовъ, мы возстановимъ наше земледѣліе, будемъ ѣздить по морю и вести свои дѣла, разстроенныя войной; мы отдѣлаемся отъ худшаго сорта людей, отъ наемниковъ, и увидимъ, какъ городъ наполнится купцами, иностранцами и метойками, которые теперь покинули его. Тогда у насъ всѣ люди на свѣтѣ будутъ добровольными союзниками». Исократъ увѣренъ, что мирныя сношенія, дипломатія дадутъ больше, чѣмъ давала война.
Кажется, какъ будто авторъ воззванія даже готовъ отказаться отъ всякихъ крупныхъ цѣлей — въ такой мѣрѣ велико желаніе мира, сбереженій, спокойной выгоды. Пусть, говоритъ онъ, демосъ перестанетъ подражать тиранническимъ царямъ, пусть предоставитъ имъ объявлять всѣмъ вражду, подозрѣвать своихъ же друзей, довѣрять свою жизнь наемникамъ, которыхъ они никогда въ глаза не видѣли. Что за выгода въ томъ, что Ѳессалія велика и богата, если она не имѣетъ покоя; насколько счастливѣе маленькая Мегара, у которой нѣтъ ни полевой земли, ни гавани, ни серебряныхъ рудниковъ, но которая, благодаря непрерывному миру, выстроила себѣ самые крупные дома во всей Греціи. Вслѣдъ за этимъ мелко-мѣщанскимъ реалистическимъ мотивомъ идетъ выпадъ противъ аѳинскаго радикализма: «трудно понять подобныя истины народу, у котораго такіе плохіе совѣтчики; онъ слѣдуетъ во всемъ указкѣ дурныхъ ораторовъ и демагоговъ, послѣдніе же въ качествѣ царей каѳедры обратились въ патроновъ-кормильцевъ всей массы, которая живетъ судомъ и народнымъ собраніемъ, получаетъ съ этого доходъ и чувствуетъ большую благодарность оратору за всякій процессъ и всякій доносъ». «На головы этихъ сикофантовъ падаетъ отвѣтственность за нужду бѣдныхъ и отягощеніе богатыхъ, которыхъ тѣснятъ всѣми этими литургіями, симморіями, поборами такъ, что люди имущіе ведутъ болѣе печальную жизнь, чѣмъ тѣ, кто всегда оставался въ бѣдности». Изъ этого грустнаго размышленія о тяжелой участи богатыхъ въ демократіи ясно, что Исократъ считаетъ народное правленіе, связанное съ широкимъ государственнымъ хозяйствомъ, невыгоднымъ для имущихъ.
Новая политическая программа капиталистовъ развивается вполнѣ откровенно. Исократъ раздѣляетъ все общество на два класса: «трезвыхъ», которые своими деньгами охраняютъ государство, и «опьяненныхъ», расточающихъ государственное достояніе. Онъ указываетъ на дурную привычку, существующую въ Аѳинахъ, — обрушиваться на сторонниковъ мира и сбереженій. У насъ привыкли осуждать защитниковъ мира и видѣть въ нихъ олигархическую партію, а къ пропагандистамъ войны относиться благосклонно, потому что они считаются приверженцами демократіи. Но этому превратному взгляду долженъ быть положенъ предѣлъ; надо, наконецъ, послушаться трезвыхъ, и лишь тогда Аѳины, а вмѣстѣ съ ними и Эллада достигнутъ счастья. Въ заключеніе, чтобы у читателя не оставалось сомнѣнія, къ какому классу примыкаетъ самъ авторъ, Исократъ прибавляетъ личное замѣчаніе: «вмѣстѣ съ общей перемѣной улучшится и положеніе ученыхъ» (τὰ τὤν φιλοσόφων πράγματα)14. Себя, человѣка ученой профессіи, писателя, преподавателя, онъ отдѣляетъ отъ демоса и спѣшитъ включить въ консервативные имущіе слои общества.
Эта аристократическая повадка интеллигенціи, весьма многочисленной въ Аѳинахъ, очень характерна. Она явилась въ результатѣ своеобразной эволюціи. Въ концѣ V вѣка люди умственной дисциплины и техническаго образованія въ лицѣ Сократа, его учениковъ и др. требовали себѣ особаго положенія въ государствѣ, какъ бы увѣренные въ своей способности стать спеціальными совѣтчиками общины; къ числу ихъ принадлежалъ, повидимому, Ѳукидидъ, который считалъ возможнымъ примиреніе вліятельной роли интеллигенціи съ демократическимъ строемъ. Послѣ двукратнаго государственнаго переворота, въ которомъ интеллигенція соединилась съ реакціонерами, послѣ процесса Сократа философы и техники по большей части разрываютъ съ демократіей. Многіе спеціалисты военнаго дѣла, въ родѣ Ксенофонта, уходятъ въ эмиграцію; на чужую службу стремятся также гражданскіе эле-
