— Опасное дѣло... Самъ видѣлъ, каково ѣздить по большой дорогѣ. Всего бойся—и агентовъ и этихъ самыхъ индѣйцевъ. Выйдутъ, какъ они говорятъ, на боевую тропу, ну, и береги свою голову. Вотъ за эту самую опаску и платятъ хорошо. Да ежели все благополучио доставить, то и награду дадутъ... И ежели ты не гулящій человѣкъ, то деньги нажить можно...
— И быть убитымъ можно?
— Это что и говорить...
— И человѣка убить легко?
— И это вѣрно... Онъ въ тебя палитъ, и ты въ него. Бывалъ я съ индѣйдами въ перестрѣлкѣ.
— Такъ отчего ты по какой других части не займешься, Дунаевъ?—спросилъ Чайкинъ.
— Не могу.
— Отчего?
— Прывыкъ къ своей должности.
— И не боишься?
— Чего?
— Что тебя укокошатъ.
— Боишься, не боишься, а все думаешь: Богъ не выдастъ, свинья не съѣстъ
— Деньги соблазняютъ?
— То-то деньги... Наживу ихъ, тогда брошу опять дѣло, и сюда.
— Опять лавку?
— Опять.
Въ девятомъ часу, послѣ легкаго завтрака и кофе, Дунаевъ и Чайкинъ вышли изъ дома.
Очутившись на улицѣ, они услышали тревожный звонъ колокола.
— Пожаръ!—замѣтилъ Дунаевъ.
Впереди и, казалось, далеко поднялось густое облако дыма, среди котораго по временамъ вырывались огненные языки.
— Сильный пожаръ! Должно-быть, горитъ внизу, на набережной или гдѣ-нибудь недалеко отъ пристани.
