Чайкинъ простилсяъ съ хозяйкой и съ дочерью, точно съ родными. Особенно горячо онъ пожалъ малеькую желтоватую руку Ревекки, признательный за ея участіе и совѣты.
Когда матросъ уходилъ, слѣдуя за Абрамсономъ, Ревекка подбѣжала къ Чайкину и чуть слышно прошептала:
— Помните, что я вамъ говорила.
Чайкинъ кивнулъ головой.
«Помню, молъ, и спасибо вамъ!» говорилъ, казалось, его взглядъ, который онъ кинулъ на Ревекку.
— Если не поладите, къ намъ приходите, землякъ! — кивнула вдогонку госпожа Абрамсонъ.
— Отчего не поладитъ? Поладимъ! — отвѣтилъ старый еврей.
ГЛАВА 4.
1.
— Вотъ сюда! — проговорилъ старый еврей, указывая на двери одного изъ многихъ кабачковъ, или, какъ ихъ называютъ въ Санъ-Франциско, «салуновъ», находящихся на набережной.
Они вошли въ небольшую покрытую опилками комнату, полную матросовъ и рабочихъ, сидѣвшихъ за маленькими столиками въ самыхъ неринужденныхъ позахъ, съ поднятыми на сосѣдніе стулья ногами.
Старикъ осмотрѣлъ комнату и повелъ Чайкина въ дальній уголъ, гдн за столикомъ сидѣлъ приземистый и коренастый бородатый брюнетъ въ темно-синемъ короткомъ пальто и въ фуражкѣ съ галуномъ, съ маленькой трубкой въ зубахъ. Около него стоялъ стаканъ, наполненный ромомъ и бутылка.
— Привелъ. Вотъ онъ! — проговорилъ Абрамсонъ по-англійски, указывая на своего спутника.
— Очень хорошо! — отвѣтилъ штурманъ «Диноры», оглядывая быстрымъ острымъ взглядомъ своихъ темныхъ глазъ Чайкина, и, повидимому, вполнѣ удовлетворенный осмотромъ. — Надо прежде на-
