Штормъ разыгрывался все сильнѣе и больше, а капитанъ Блэкъ, стоявшій наверху, и не думалъ «приводить» къ вѣтру. Словно бы играя и наслаждаясь опасностью, онъ стоялъна ютовой площадкѣ, и его дерзкое, самоувѣренное лицо, обыкновенно суровое и безстрастное, теерь было возбуждено, а глаза искрились, точно въ нихъ былъ и вызовъ и удовольствіе сильныхъ ощущеній.
Чайкинъ правилъ отлично, и капитанъ Блэкъ, обыкновенно скупой на похвалы, крикнулъ Чайкину:
— Хорошо!.. Очень хорошо правите, Чайкъ… Останьтесь и на слѣдующую вахту до восьми… а потомъ отоспитесь.
— Слушаю, капитанъ!
— Отчего вы, Чайкъ, бѣжали съ вашего судна?
— Я не бѣжалъ… Я опоздалъ и остался на берегу…
— Боялись порки?
— Да, сэръ.
— А Абрамсонъ васъ подловилъ?
— Да, сэръ…
— Вы, кажется, порядочный человѣкъ, Чайкъ, и я жалѣю, что вы попали на «Динору». Не зѣвайте, Чайкъ!
Дѣйствительно, Чайкинъ чуть было не прозѣвалъ, и небольшая волна окатила Чезаре, Сама и еще одного матроса на бакѣ. Тѣ сердито отряхнулись отъ воды.
Имъ было не до сильныхъ ощущеній, особенно Чезаре. Онъ понималъ опасность положенія и сильно трусилъ. Трусилъ онъ, кромн того, и предательства Сама, въ чемъ онъ почти не сомнѣвался, увидавъ негра выходящимъ изъ капитанской каюты. Но, готовя жестокую месть Саму, онъ и виду не показывалъ, что видѣлъ выходъ негра отъ капитана, и, такимъ образомъ, нѣсколько усилилъ безпокойство предателя.
— Этакъ и къ акуламъ легко попасть, Самъ? Какъ ты думаешь, обезъяна? — проговорилъ Чезаре.
— Всѣ попадемъ, Чезаре… всѣ попадемъ! Этотъ капитанъ совсѣмъ сумасшедшій, — жалобно отвѣчалъ великанъ, съ трепетомъ глядя на бушующій океанъ.
