подстричь себѣ волосы и бороду и вышелъ оттуда значительно помолодѣвшимъ.
— Ну теперь пойдемъ завтракать, Антошка...
Они зашли въ ресторанъ. Лакеи предупредительно спрашивали „графа“, что онъ прикажетъ.
— Видишь, Антошка, что значитъ платье. — усмѣхнулся „графъ“, заказавъ завтракъ, — зайди я въ прежнемъ платьѣ, такъ, пожалуй, и не пустили бы, а теперь.. юлятъ, подлеиы...
„Графъ“ выпилъ рюмку водки, потомъ другую и хотѣлъ, было, выпить третью, какъ Антошка робко замѣтилъ:
— Не вредно ли вамъ будетъ, Александръ Иванычъ?
„Графъ“ нѣсколько смутился и сказалъ:
— Ты правъ, Антошка... Спасибо... И впредь останавливай меня... Лучше спросимъ полбутылки краснаго вина... Это будетъ полезно... И ты можешь выпить немного... Человѣкъ! Полбутылки бордо... Да подогрѣйте, пожалуйста! — обратился „графъ“ къ лакею.
Заигралъ органъ, и Антошка пришелъ окончательно въ восхищеніе и отъ вкуснаго завтрака, и отъ полустакана вина, и отъ музыки, и оттого, что его покровитель такой представительный въ своемъ новомъ платьѣ, такой веселый и довольный...
Послѣ завтрака они отправились снова въ лавки и вернулись домой только въ четвертомъ часу съ огромной корзиной, полной всякаго добра. А дома уже принесены были двѣ желѣзныя кровати съ мягкими матрацами.
— Ну вотъ и мы! — весело говорилъ „графъ“ встрѣтившей ихъ Анисьѣ Ивановнѣ.
