— Нѣтъ! — отвѣчалъ нѣсколько сконфуженный Антошка.
— Вотъ, полюбуйся!
И „графъ“ указалъ на фотографію молодого красавца-брюнета, въ полной парадной формѣ уланскаго офицера, веселаго, жизнерадостнаго, съ смѣлымъ, слегка надменнымъ, выраженіемъ въ большихъ глазахъ. И поза на фотографіи была вызывающая, самоувѣренная...
— Это — вы? — воскликнулъ, полный восхищеннаго изумленія, Антошка, и его быстрые, каріе глаза перебѣгали съ портрета на оригиналъ, желая уловить сходство.
— Я... Собственной своей персоной...
— Теперь и не признать!
— Ну еще бы! — грустно протянулъ „графъ“.
И по его преждевременно состарившемуся, испитому землистому лицу, нисколько не напоминавшему красавца на портретѣ, пробѣжала тѣнь...
— Укатали, братъ, сивку крутыя горки! — промолвилъ „графъ“.
Оба примолкли.
— Однако, ложись спать, Антошка... Завтра пораньше пойдемъ въ рынокъ покупать тебѣ обмундировку... Ложись... О князьяхъ и графахъ еще успѣемъ поговорить... Только, знаешь ли что?.. Не особенно завидуй имъ... Право, не стоить...
Скоро они улеглись спать.
Антошка, хоть и полонъ былъ новыми впечатлѣніями и мыслями, но, тѣмъ не менѣе, довольно скоро сладко захрапѣлъ.
Въ этотъ вечеръ, передъ отходомъ ко сну, „графъ“ почему-то вдругъ вспомнилъ о совѣтахъ доктора и
