н всѣ, какъ одинъ человѣкъ, бросились снова на турокъ. Опять окопы одинъ за другимъ начали переходить въ наши руки. Но и этотъ успѣхъ былъ непродолжителенъ: огонь съ суши и съ судовъ насъ отбросилъ.
Къ довершенію Суворовъ былъ раненъ картечью ниже сердца и потерялъ сознаніе. Казалось, все было потеряно. Но огонь тзгрецкаго флота былъ ослабленъ дерзостью лейтенанта Ломбарда: турки приняли его галеру за брандеръ и быстро начали уходить, а Суворовъ скоро пришелъ въ себя. «Я въ 3-й разъ обновилъ сраженіе»,—писалъ онъ: «побѣда совершенная»... Немедля двинуты 4 роты изъ обоза, и крѣпости, и тутъ же прискакала за 36 в. легко-конная бригада, вызванная утромъ *). Свѣжія войска пошли бурнымъ порывомъ. Конница рубила въ лобъ, пѣхота штыками шла съ сѣв., казаки съ юга. Артиллерія картечью била почти въ упоръ.
Въ концѣ боя Суворовъ вновь раненъ въ руку пулею на вылетъ, но не покидалъ строя, хотя отъ потери крови и падалъ часто въ обморокъ.
Изъ 6 т. высадившихся турокъ осталось живыхъ 700 ч. Мы потеряли до юоо ч. уб. и ран. Побѣда подъ Кинбѵрномъ — слѣдствіе руководства боемъ Суворовымъ.
Необыкновенная настойчивость Суворова, доблесть войскъ, общій подъемъ духа дали дѣйствительно то, что: «Наша Кинбурнска коса вскрыла первы чудеса»,—особенно когда, по словамъ самого Суворова, турки были: «Молодцы: съ такими я еще не дирался».
Начало войны Кинбурнской побѣдой удручило турокъ, а Суворовъ получилъ орденъ Св. Андрея Первозваннаго при рескриптѣ. «Чувствительны Намъ раны ваши»,—писала Екатерина. Потемкинъ не находилъ словъ благодарить Суворова. Но плодами побѣды не воспользовались: войска не были въ сборѣ; наставала зима. Военныя дѣйствія прекратились.
Зиму Суворовъ пробылъ въ Кинбурнѣ, плохо поправляясь отъ ранъ.
Къ марту 1788 г. наши арміи были почти готовы. Австрія, объявивъ войну, выставила помощь, но дѣйствія все не начинались. Только въ іюлѣ Потемкинъ, наконецъ, медленно приступилъ къ осадѣ Очакова. Осада, какъ всегда, затянулась, появились болѣзни. Суворовъ мучился, язвилъ Потемкина. «Не такими способами бивали мы поляковъ и турокъ»,—говорилъ онъ:—«однимъ глядѣніемъ крѣпости не возьмешь. Послушались бы меня, давно Очаковъ былъ бы въ нашихъ рукахъ».
Преслѣдованіе вылазки турокъ безъ разрѣшенія Потемкина— •осложнило дѣло. Потемкинъ послалъ офицера за объясненіями, і) «Счастье не измѣнило своему любимцу въ это роковое мгновеніе»,—говоритъ Петрушевскій.
