Послѣ заключения мира съ Оттоманской Портой въ 1740 году Александръ Ивановичъ Румянцевъ, наконецъ, возвратился въ Петербургъ. Петръ Александровичъ былъ вызванъ изъ Берлина и опредѣленъ въ Сухопутный Шляхетный кадетскій корпусъ; въ корпусѣ Петръ Румянцевъ пробылъ недолго, — всего четыре мѣсяца. Воспользовавшись отсутствіемъ изъ Петербурга отца, Петръ Александровичъ Румянцевъ въ концѣ сентября 1740 года самовольно покинулъ корпусъ.
По выраженію одного изъ его біографовъ, «пылкій, огненный юноша не могъ подчинить ума своего единообразнымъ занятіям», и онъ сбросилъ узы, на него положенныя».
Тѣмъ не менѣе, однако, въ этомъ же году Петръ Александровичъ Румянцевъ, имѣя 15 лѣтъ отъ роду, былъ произведенъ въ офицеры.
Даровитый юноша, «сбросивъ узы, на него положенныя», и пользуясь отсутствіемъ строгаго отца, проводилъ жизнь, полную всевозможныхъ увлеченій разгула, ничѣмъ и никѣмъ несдерживаемаго, что, однако, не мѣшало ему стремительно возвышаться въ чинахъ.
Александръ Ивановичъ Румянцевъ возвратился въ Петербургъ уже послѣ воцаренія Императрицы Елизаветы Петровны и въ 1743 году быль отправленъ въ Або для заключения мира съ Швеціей.
Петру Александровичу Румянцеву въ это время шелъ 19-ый годъ; онъ былъ уже армейскимъ капитаномъ и съ полкомъ находился въ Финляндии.
Упоминаемый уже его біографъ говоритъ, что молодой Румянцевъ «удальствомъ превосходилъ товарищей, пламенно любилъ прекрасный полъ, и самъ былъ любимъ женщинами, не выносилъ препятствій и часто, окруженный солдатами, въ виду ихъ торжествовалъ надъ непреклонными».
Александру Ивановичу Румянцеву, конечно, не могло нравиться такое поведеніе сына, и онъ воспользовался первымъ же случаемъ, чтобы хотя на время разлучить его съ его полковыми товарищами, которые несомнѣнно способствовали проявленію удальства молодого капитана.
Заключивъ въ іюнѣ 1743 года весьма выгодный для России миръ со Швеціей, Александръ Ивановичъ съ извѣстіемъ объ этомъ въ Петербургъ отправилъ своего сына Петра.
Въ высшей степени довольная условиями мира, Императрица Елизавета крайне благосклонно приняла посланца и произвела его прямо въ полковники, а самому Александру Ивановичу съ нисходящимъ потомствомъ было пожаловано графское достоинство.
Однако, и столь высокія царскія милости не успокоили молодого Румянцева. Его проказамъ не было конца. Дошло, нако-
