тительное зрѣлище, которому въ новѣйшія времена мы столько разъ становились свидѣтелями: старые и молодые, знать и простолюдины, мужчины и женщины, густыми толпами тѣснились день и ночь передъ бюро компаніи и, въ ожиданіи открытія подписки, терпѣливо выносили голодъ и жажду, ежеминутно рискуя быть задавленными или изувѣченными въ тѣснотѣ.
Самого Лау буквально осаждали въ его кабинетѣ. Самыя высокопоставленныя лица, не исключая и прекраснаго пола, не отступали ни передъ какой низостью, лишь бы снискать милость великаго финансоваго чудодѣя, — милость, отъ которой зависѣло полученіе акцій. Даже его слуги и лакеи обогащались, продавая желающимъ подписаться доступъ въ кабинетъ своего господина или въ бюро, гдѣ шла подписка. Наплывъ публики былъ такъ великъ, что перваго выпуска новой серіи акцій не хватило; таковъ былъ успѣхъ, увѣнчавшій это первое обращеніе ажіотажа къ алчности публики, въ широкомъ значеніи этого слова; французское же правительство походило въ то время на бездонную пропасть, которую ничѣмъ нельзя было наполнить. Чтобы удовлетворить этому голоду публики, было немедленно приступлено ко второму выпуску акцій въ томъ же количествѣ, а когда эта серія была разобрана на расхватъ, то сдѣланъ былъ третій выпускъ. Такимъ образомъ въ три только недѣли на рынокъ было пущено 300,000 акцій. И так велико было опьяненіе публики, что курсъ этой чудовищной массы акцій не только не падалъ, но еще поднялся до такой невѣроятной высоты, что 300,000 акцій, представлявшія номинальную стоимость 150 милліоновъ ливровъ, дали компаніи 1500 милліоновъ, а попавъ во вторыя руки, на биржѣ, по текущему курсу, представляли уже баснословную сумму въ 3000 милліоновъ. Публика, въ своей слѣпой жадности, такъ мало заботилась о доходности, о дѣйствительной цѣнности этихъ бумагъ, что за акцію, которая уже компаніи обѣихъ Индій была оплочена на 1000 процентовъ выше номинальной цѣны, надбавляла еще отъ 1000 до 1500 процентовъ. Дошло до того, что для покупки „правнуковъ“ стали сбывать во что бы то ни стало совершенно равноцѣнныя имъ старыя акціи, такъ что курсъ послѣднихъ въ нѣсколько дней съ 8000 палъ на 4000 ливровъ; за эту сравнительно дешевую цѣну болѣе тонкіе спекулянты скупили ихъ, а потомъ опять устроили имъ повышеніе и перепродали ихъ съ барышомъ въ 1000%. Такимъ образомъ въ эти дни бывали примѣры, что люди съ ничтожнымъ капиталомъ въ какія нибудь 10,000—20000 ливровъ наживали милліоны.
Зрѣлище этой биржевой наживы, фантастичные размѣры которой возрастали все болѣе и болѣе, вовлекло всю націю въ водоворотъ. Началась такая гонка за барышами, какой ни до этого, ни послѣ этого не бывало; никто не думалъ о томъ, чѣмъ можетъ отозваться эта гонка въ будущемъ, или, что выйдетъ изо всего этого черезъ мѣсяцъ, черезъ недѣлю, на слѣдующій же день; думали только о настоящей минутѣ. Что дѣло не могло такъ долго про-
тительное зрелище, которому в новейшие времена мы столько раз становились свидетелями: старые и молодые, знать и простолюдины, мужчины и женщины густыми толпами теснились день и ночь перед бюро компании и в ожидании открытия подписки терпеливо выносили голод и жажду, ежеминутно рискуя быть задавленными или изувеченными в тесноте.
Самого Лау буквально осаждали в его кабинете. Самые высокопоставленные лица, не исключая и прекрасного пола, не отступали ни перед какой низостью, лишь бы снискать милость великого финансового чудодея — милость, от которой зависело получение акций. Даже его слуги и лакеи обогащались, продавая желающим подписаться доступ в кабинет своего господина или в бюро, где шла подписка. Наплыв публики был так велик, что первого выпуска новой серии акций не хватило; таков был успех, увенчавший это первое обращение ажиотажа к алчности публики, в широком значении этого слова; французское же правительство походило в то время на бездонную пропасть, которую ничем нельзя было наполнить. Чтобы удовлетворить этому голоду публики, было немедленно приступлено ко второму выпуску акций в том же количестве, а когда эта серия была разобрана нарасхват, то сделан был третий выпуск. Таким образом в три только недели на рынок было пущено 300 000 акций. И так велико было опьянение публики, что курс этой чудовищной массы акций не только не падал, но еще поднялся до такой невероятной высоты, что 300 000 акций, представлявшие номинальную стоимость 150 миллионов ливров, дали компании 1500 миллионов, а попав во вторые руки на бирже, по текущему курсу представляли уже баснословную сумму в 3000 миллионов. Публика в своей слепой жадности так мало заботилась о доходности, о действительной ценности этих бумаг, что за акцию, которая уже компании обеих Индий была оплачена на 1000 процентов выше номинальной цены, надбавляла еще от 1000 до 1500 процентов. Дошло до того, что для покупки «правнуков» стали сбывать во что бы то ни стало совершенно равноценные им старые акции, так что курс последних в несколько дней с 8000 пал на 4000 ливров; за эту сравнительно дешевую цену более тонкие спекулянты скупили их, а потом опять устроили им повышение и перепродали их с барышом в 1000%. Таким образом, в эти дни бывали примеры, что люди с ничтожным капиталом в какие-нибудь 10 000—20 000 ливров наживали миллионы.
Зрелище этой биржевой наживы, фантастичные размеры которой возрастали все более и более, вовлекло всю нацию в водоворот. Началась такая гонка за барышами, какой ни до этого, ни после этого не бывало; никто не думал о том, чем может отозваться эта гонка в будущем или что выйдет изо всего этого через месяц, через неделю, на следующий же день; думали только о настоящей минуте. Что дело не могло так долго про-
