испугался, слыша полкъ удаляющимся, и потому, кликнувъ меня два раза, оставилъ на волю Божію участь мою.
испугался, слыша полк удаляющимся, и потому, кликнув меня два раза, оставил на волю божию участь мою.
Гейльзбергъ. Французы тутъ дрались съ остервенѣніемъ. Ахъ, человѣкъ ужасенъ въ своемъ изступленіи! Всѣ свойства дикаго звѣря тогда соединяются въ немъ! Нѣтъ! это не храбрость! Я не знаю какъ назвать эту дикую, звѣрскую смѣлость, но она недостойна назваться неустрашимостію! Полкъ нашъ въ этомъ сраженіи мало могъ принимать дѣятельнаго участія: здѣсь громила артиллерія и разили побѣдоносные штыки пѣхоты нашей; впрочемъ и намъ доставалось, мы прикрывали артиллерію, что весьма невыгодно, потому что въ этомъ положеніи оскорбленіе принимается безотвѣтно, то есть, должно, ни начто несмотря, стоять на своемъ мѣстѣ неподвижно. До сего времени, я еще ничего не вижу страшнаго въ сраженіи, но вижу много людей блѣдныхъ какъ
Гейльзберг. Французы тут дрались с остервенением. Ах, человек ужасен в своем исступлении! Все свойства дикого зверя тогда соединяются в нем! Нет! это не храбрость! Я не знаю, как назвать эту дикую, зверскую смелость, но она недостойна назваться неустрашимостию! Полк наш в этом сражении мало мог принимать деятельного участия: здесь громила артиллерия и разили победоносные штыки пехоты нашей; впрочем, и нам доставалось, мы прикрывали артиллерию, что весьма невыгодно, потому что в этом положении оскорбление принимается безответно, то есть должно, ни на что несмотря, стоять на своем месте неподвижно. До сего времени, я еще ничего не вижу страшного в сражении, но вижу много людей бледных как
