въ каску воды и облила ею голову и лицо раненнаго; онъ открылъ глаза: ради Бога, не покиньте меня здѣсь, сказалъ онъ, съ трудомъ приподнимаясь; я сяду кой-какъ на лошадь, отведите меня шагомъ за послѣднюю линію нашей арміи; Богъ наградитъ ваше человѣколюбіе. Я помогла ему сѣсть на лошадь, сѣла сама на Алкида, взяла опять поводъ лошади раненнаго улана и поѣхала къ Фридланду.
Жители бѣгутъ! Полки отступаютъ! множество негодяевъ солдатъ, убѣжавшихъ съ поля сраженія, не бывъ раненными, разсѣваютъ ужасъ между удаляющимися толпами, крича: все погибло! насъ разбили на голову; непріятель на плечахъ у насъ! Бѣгите! спасайтесь! Хотя я не совсѣмъ вѣрила этимъ трусамъ, однако жъ, видя драгунъ, цѣлыми взводами на-рысяхъ несущимися черезъ городъ, не могла быть покойною; отъ всей души сожалѣла я, что увлеклась любопытствомъ смотрѣть на пальбу изъ пушекъ, и что злой рокъ наслалъ мнѣ раненнаго. Оставить его на произволъ
в каску воды и облила ею голову и лицо раненного; он открыл глаза: «Ради бога, не покиньте меня здесь, — сказал он, с трудом приподнимаясь, — я сяду кой-как на лошадь, отведите меня шагом за последнюю линию нашей армии; бог наградит ваше человеколюбие». Я помогла ему сесть на лошадь, села сама на Алкида, взяла опять повод лошади раненного улана и поехала к Фридланду.
Жители бегут! Полки отступают! множество негодяев солдат, убежавших с поля сражения, не быв раненными, рассеивают ужас между удаляющимися толпами, крича: «Все погибло! нас разбили наголову; неприятель на плечах у нас! Бегите! спасайтесь!» Хотя я не совсем верила этим трусам, однако ж, видя драгун, целыми взводами на рысях несущимися через город, не могла быть покойною; от всей души сожалела я, что увлеклась любопытством смотреть на пальбу из пушек, и что злой рок наслал мне раненого. Оставить его на произвол
