диться; извинялся что неодѣтъ, и тотчасъ ушелъ въ другую горницу, говоря, что сію минуту воротится. Вонтробкѣ показался такой пріемъ подозрительнымъ, и онъ сказалъ мнѣ, что надобно тотчасъ уѣхать; и такъ, недождавшись хозяина, мы вышли изъ комнаты, присоединились къ своимъ людямъ, и уѣхали! Я находила поступокъ Вонтробки страннымъ, и спрашивала его, длячего онъ это сдѣлалъ? — Онъ сказалъ, что замѣтилъ въ комендантѣ враждебныя намѣренія. — Да что жъ онъ могъ намъ сдѣлать; вѣдь у насъ цѣлый взводъ гусаръ. — Вотъ прекрасно! цѣлый взводъ! а зачѣмъ мы здѣсь? Мы не могли бы сказать въ оправданіе, что ѣздили отыскивать бѣжавшихъ гусаръ, и хотѣли взять ихъ если найдемъ, вооруженною рукою; это дѣлалось секретно; это хозяйственное распоряженіе эскадроннаго командира, извинительное въ такихъ случаяхъ. Вѣдь непріятно рапортовать, что столько-то гусаръ бѣжало за границу.
Неудачность покушеній нашихъ, не остановила Ста̀нковича. Онъ послалъ меня
диться; извинялся, что не одет, и тотчас ушел в другую горницу, говоря, что сию минуту воротится. Вонтробке показался такой прием подозрительным, и он сказал мне, что надобно тотчас уехать; и так, не дождавшись хозяина, мы вышли из комнаты, присоединились к своим людям и уехали! Я находила поступок Вонтробки странным и спрашивала его, для чего он это сделал? — Он сказал, что заметил в коменданте враждебные намерения. «Да что ж он мог нам сделать; ведь у нас целый взвод гусар». — «Вот прекрасно! целый взвод! а зачем мы здесь? Мы не могли бы сказать в оправдание, что ездили отыскивать бежавших гусар, и хотели взять их если найдем, вооруженною рукою; это делалось секретно; это хозяйственное распоряжение эскадронного командира, извинительное в таких случаях. Ведь неприятно рапортовать, что столько-то гусар бежало за границу».
Неудачность покушений наших, не остановила Ста́нковича. Он послал меня
