Нельзя ли прямо полями? Она, кажется, должна быть недалеко отсюда? — Да вы откуда пріѣхали сюда, спросила женщина, робко посматривая на Шварца. — Я сказала. — О, такъ вы заплутались, вамъ надо вернуться назадъ, и опять сюда пріѣхать!.. При этомъ отвѣтѣ, я умерла, какъ говорится, отъ смѣху. — Какъ прекрасно разспросилъ, сказалъ Шварцъ, не хочешь ли исполнить по совѣту! Мы поѣхали, и проплутавъ еще часа два, открыли потомъ свою заколдованную Корпиловку и пріѣхали въ нее.
— Наконецъ стальное сердце Тутолмина смягчилось! пробилъ часъ его покоренія!.. Графиня Мануци, красавица двадцати восьми лѣтъ, пріѣхала къ отцу своему, графу Платеру въ гости, и огнемъ черныхъ глазъ своихъ, зажгла весь нашъ Литовскій полкъ. Всѣ какъ-то необыкновенно оживились! всѣ танцуютъ, импровизируютъ, закручиваютъ усы, прыскаются духами, умываются молокомъ, гремятъ шпорами и перетягиваютъ талію à la circassienne! Графиня истинно очаровательна! въ бѣломъ атласномъ капотѣ
Нельзя ли прямо полями? Она, кажется, должна быть недалеко отсюда?» — «Да вы откуда приехали сюда?» — спросила женщина, робко посматривая на Шварца. Я сказала. «О, так вы заплутались, вам надо вернуться назад и опять сюда приехать!..» При этом ответе я умерла, как говорится, от смеху. «Как прекрасно расспросил, — сказал Шварц, — не хочешь ли исполнить по совету!» Мы поехали и, проплутав еще часа два, открыли потом свою заколдованную Корпиловку и приехали в нее.
Наконец стальное сердце Тутолмина смягчилось! пробил час его покорения!.. Графиня Мануци, красавица двадцати восьми лет, приехала к отцу своему, графу Платеру в гости и огнем черных глаз своих зажгла весь наш Литовский полк. Все как-то необыкновенно оживились! все танцуют, импровизируют, закручивают усы, прыскаются духами, умываются молоком, гремят шпорами и перетягивают талию à la circassienne! Графиня истинно очаровательна! в белом атласном капоте
