моя будетъ имѣть мѣсто на его конюшнѣ и вмѣстѣ кормъ, что я могу на ней ѣхать за границу, и что онъ беретъ на себя исходатайствовать мнѣ позволеніе служить на ней. Послѣ этого велѣлъ послать къ себѣ одного изъ уланъ при немъ находившихся и отдалъ меня ему въ смотрѣніе, приказавъ учить меня маршировать, рубиться, стрѣлять, владѣть пикою, сѣдлать, разсѣдлывать, вьючить и чистить лошадь, и когда я нѣсколько научусь всему этому, тогда обмундировать и употреблять на службу. Уланъ, выслушавъ приказаніе, тогда же взялъ меня съ собою въ сборню, такъ называется изба, а иногда и сарай, гдѣ учатъ молодыхъ солдатъ всему, что принадлежитъ до службы.
Всякій день встаю я на зарѣ и отправляюсь въ сборню, оттуда всѣ вмѣстѣ идемъ въ конюшню; уланскій менторъ мой хвалитъ мою понятливость и всегдашнюю готовность заниматься эволюціями, хотя бы это было съ утра до вечера. Онъ говоритъ, что я буду молодецъ. Надобно однако жъ
моя будет иметь место на его конюшне и вместе корм, что я могу на ней ехать за границу, и что он берет на себя исходатайствовать мне позволение служить на ней. После этого велел послать к себе одного из улан, при нем находившихся, и отдал меня ему в смотрение, приказав учить меня маршировать, рубиться, стрелять, владеть пикою, седлать, расседлывать, вьючить и чистить лошадь и, когда я несколько научусь всему этому, тогда обмундировать и употреблять на службу. Улан, выслушав приказание, тогда же взял меня с собою в сборню, так называется изба, а иногда и сарай, где учат молодых солдат всему, что принадлежит до службы.
Всякий день встаю я на заре и отправляюсь в сборню, оттуда все вместе идем в конюшню; уланский ментор мой хвалит мою понятливость и всегдашнюю готовность заниматься эволюциями, хотя бы это было с утра до вечера. Он говорит, что я буду молодец. Надобно однако ж
