— За этотъ стразъ? изумился фонъ-Штернъ.
— Да, за этотъ самый стразъ! Угодно продать?
— Нѣтъ, никакъ не угодно, потому что хотя пять тысячъ и отличная штука, но по совѣсти не могу же я взять эту сумму за вещь, которая стоитъ только пятьдесять рублей.
— Да это не ваше дѣло, если вамъ предлагаютъ, такъ вы берите! возражали противники.
— За стразъ пять тысячъ!.. Но, господа, или вы непростительно дурачите меня, или сами дѣлаете безумство, на которое, по чести, я никакъ не могу согласиться… Прощайте! И онъ, со шляпой, направился въ переднюю, гдѣ надѣлъ уже шубу и только ждалъ, пока человѣкъ отыскивалъ ему калоши.
— Юлій Степановичъ! а что же пари-то? закричалъ противникъ.
— Да кто жь его выигралъ однако? отозвался фонъ-Штернъ.
— Я полагаю, что я!
— За этот страз? — изумился фон Штерн.
— Да, за этот самый страз! Угодно продать?
— Нет, никак не угодно, потому что хотя пять тысяч и отличная штука, но по совести не могу же я взять эту сумму за вещь, которая стоит только пятьдесять рублей.
— Да это не ваше дело, если вам предлагают, так вы берите! возражали противники.
— За страз пять тысяч!.. Но, господа, или вы непростительно дурачите меня, или сами делаете безумство, на которое, по чести, я никак не могу согласиться… Прощайте! И он, со шляпой, направился в переднюю, где надел уже шубу и только ждал, пока человек отыскивал ему калоши.
— Юлий Степанович! а что же пари-то? закричал противник.
— Да кто ж его выиграл однако? — отозвался фон Штерн.
— Я полагаю, что я!
