— Ну, если вы точно сочувствуете мнѣ, пусть будетъ доказательствомъ вашъ поцалуй…
Гувернантка не отвѣчала ни слова и продолжала глядѣть на него, не измѣняя своей позы.
Онъ сѣлъ къ ней еще ближе. Она не отодвинулась.
— Ну, позвольте же поцаловать себя! настаивалъ между тѣмъ Алексисъ, со страстью и дерзостью, какихъ даже и она въ немъ не ожидала.
M-lle Гальяръ продолжала молчать.
Четырнадцатилѣтній мальчикъ подвинулся къ ней еще ближе, такъ что ужь больше некуда было двигаться, взялъ ея благоухающую руку, безъ всякаго сопротивленія, и страстно прижалъ къ своимъ горячимъ губамъ. Отпора не оказывается. Ободренный этимъ мальчикъ, въ головѣ котораго были еще слишкомъ живы игривыя сцены пикантныхъ романовъ, незамѣтно передвинулъ губы свои дальше кисти руки, къ локотку, потомъ
— Ну, если вы точно сочувствуете мне, пусть будет доказательством ваш поцелуй…
Гувернантка не отвечала ни слова и продолжала глядеть на него, не изменяя своей позы.
Он сел к ней еще ближе. Она не отодвинулась.
— Ну, позвольте же поцеловать себя! — настаивал между тем Алексис, со страстью и дерзостью, каких даже и она в нём не ожидала.
M-lle Гальяр продолжала молчать.
Четырнадцатилетний мальчик подвинулся к ней еще ближе, так что уж больше некуда было двигаться, взял её благоухающую руку, без всякого сопротивления, и страстно прижал к своим горячим губам. Отпора не оказывается. Ободренный этим мальчик, в голове которого были еще слишком живы игривые сцены пикантных романов, незаметно передвинул губы свои дальше кисти руки, к локотку, потом
