сейчасъ же всѣхъ тѣхъ господъ, что сидятъ въ той комнатѣ, да и этихъ двухъ вмѣстѣ съ тѣми! заключилъ Масмюковъ, давши достодолжнаго «подспипника», если можно такъ выразиться, господамъ Канальскому и лже-Полонскому.
Въ минуту всѣ эти Майковы, Бенедиктовы, Тамберлики et tutti quanti очутились на дворѣ, спущенные мощными дланями лакеевъ внизъ по лѣстницѣ, что называется, «въ дзынзъ головой». Одинъ изъ нихъ, и именно господинъ Бенедиктовъ, нашелся въ весьма затруднительномъ положеніи: онъ приготовлялся облечься въ костюмъ отчитавшаго Майкова и въ это самое время лакеи ворвались къ нимъ въ комнату, и, не слушая никакихъ возраженій, повыталкивали ихъ въ шею, по грязной лѣстницѣ, такъ что, вслѣдствіе этого неблагопристойнаго маневра, господинъ Бенедиктовъ вдругъ очутился на двадцатиградусномъ морозѣ въ весьма легкомъ и даже прозрачномъ дезабилье.
Закуска, вино и ужинъ, на которые они
сейчас же всех тех господ, что сидят в той комнате, да и этих двух вместе с теми! — заключил Масмюков, давши достодолжного «подспипника», если можно так выразиться, господам Канальскому и лже-Полонскому.
В минуту все эти Майковы, Бенедиктовы, Тамберлики et tutti quanti очутились на дворе, спущенные мощными дланями лакеев вниз по лестнице, что называется, «в дзынз головой». Один из них, и именно господин Бенедиктов, нашелся в весьма затруднительном положении: он приготовлялся облечься в костюм отчитавшего Майкова и в это самое время лакеи ворвались к ним в комнату, и, не слушая никаких возражений, повыталкивали их в шею, по грязной лестнице, так что, вследствие этого неблагопристойного маневра, господин Бенедиктов вдруг очутился на двадцатиградусном морозе в весьма легком и даже прозрачном дезабилье.
Закуска, вино и ужин, на которые они
