— Увъ чамодану?!.. Какъ увъ чамодану?! — удивленно вскинулся онъ на меня на сей разъ уже широчайшими глазами: — увъ какомъ чамодану?
— Ну, или въ дорожномъ сакѣ, говорю: — тамъ, у васъ, въ задней коляскѣ.
— У Нудельма-анъ?
— Да, тамъ гдѣ-то, вмѣстѣ съ вещами.
— Пфсссс! — укоризненно закачалъ онъ головою: — ну, и скажить на милость!.. Я же смотру на васъ, какъ на чаловѣкъ зарьёзный, и говору изъ вами на то, какіе у васъ тутъ перадки невозможвіи, и ви же сами были загласный изо мною, и увдругхъ, — револве́ръ увъ чамодану!.. Айай-ай!.. И вотъ увсе такъ, и увсегда такъ, и вездѣ такъ, — бѣдная Росшія!.. Ну, и когда же такъ возможна?., га?.. Ну, а случится сшьто, и ви, ваенный чаловѣкъ, должны сидѣть склавши руки, а я, штатскій, долженъ буду защищать васъ?.. га?
— Чѣмъ же вы будете защищать меня, добрѣйшій Соломонъ Соломоновичъ?
— Какъ изъ чѣмъ? Понятно, изъ чѣмъ! — Изъ моимъ револве́ръ! — Мой револве́ръ,
— Ув чамодану?!.. Как ув чамодану?! — удивленно вскинулся он на меня на сей раз уже широчайшими глазами: — ув каком чамодану?
— Ну, или в дорожном саке, говорю: — там, у вас, в задней коляске.
— У Нудельма-ан?
— Да, там где-то, вместе с вещами.
— Пфсссс! — укоризненно закачал он головою: — ну, и скажить на милость!.. Я же смотру на вас, как на чаловек зарьёзный, и говору из вами на то, какие у вас тут перадки невозможвии, и ви же сами были загласный изо мною, и увдругх, — револвер ув чамодану!.. Айай-ай!.. И вот увсе так, и увсегда так, и везде так, — бедная Росшие!.. Ну, и когда же так возможна?., га?.. Ну, а случится сшьто, и ви, ваенный чаловек, должны сидеть склавши руки, а я, штатский, должен буду защищать вас?.. га?
— Чем же вы будете защищать меня, добрейший Соломон Соломонович?
— Как из чем? Понятно, из чем! — Из моим револвер! — Мой револвер,
